Адам засунул руки в карманы штанов и уставился на Бренди Эштон. Ее маленькая сестренка со страхом и надеждой не сводила с него огромных карих глаз. Он повернулся к Кармел. Та улыбнулась ему, и ее морщинистый рот напомнил ему улыбку матери.
— Не вижу, чтобы у меня был выбор, — сказал Адам, мрачно покачивая головой. — Я никогда не видел тебя настроенной столь решительно. — Он обернулся к Бренди, и сочувствие исчезло из его глаз. — Только помните, мисс Эштон, я не изменю своего решения. Если вскоре я не увижу улучшения в состоянии тети, вы с сестрой уедете из моего города. И я никогда не захочу снова увидеть вас здесь.
Бренди кивнула, ее рука крепко сжимала руку Дейни в складках юбки. Девушка подавила свою радость, понимая, что она может быть преждевременной. Но когда она смотрела, как шериф вылетал из комнаты, а потом услышала, как за ним захлопнулась входная дверь, то не смогла сдержать широкой улыбки.
Адам очень любил свою тетю. Под его суровой внешностью скрывалось нежное сердце. Неважно, что он ругался и рычал, человек с нежной душой всегда, в конце концов, будет добр и справедлив. Ей следовало бы понять это раньше, но его враждебность по отношению к ней и Дейни скрывала его сущность.
— Он, право, добрый малый, когда его получше узнаешь, — сказала Кармел с хмурым покрасневшим лицом и бросила на сестер извиняющийся взгляд.
— Я поняла это, — ответила Бренди, удивив немолодую женщину. — Чего я не могу понять, так это почему он так грубо себя ведет.
— Я говорила вам раньше: он забыл, как веселиться. Он так давно не улыбался и не смеялся, что, боюсь, его лицо потрескается, если он попробует это сделать.
Дейни села на кушетку рядом с креслом Кармел, и та взяла маленькую руку девочки и ободряюще похлопала по ней. Бренди не сводила глаз с двери, мысленно следуя за шерифом. Может ли она помочь ему? Он не оценит, если она попытается, особенно если узнает, что она замышляет.
В голове зашевелились мысли, как осуществить этот замысел. Она заставила себя заняться Кармел.
— Это масло грушанки, — сказала она, беря в руки одну из темных бутылочек. — Я хочу, чтобы вы втирали его в свои бедренные суставы не меньше двух раз в день. Теперь поговорим о диете.
Адам подавил досаду и примирился с тем, что придется какое-то время оставаться в большом городском доме. По крайней мере пока бродячая торговка и ее сестра не покинут город и его тетя не будет в безопасности от их махинаций. Он не сможет отслеживать козни, которые, возможно, замышляет Бренди, если не будет поблизости.
Жаль, что он не пришел раньше и не слышал, какие басни Бренди наплела его тете. Но у него еще есть работа, город, которым надо управлять.
— Сколько ты еще будешь держать меня здесь? — послышался из дальней камеры хриплый голос, в котором еще чувствовалось похмелье.
— Пока ты не усвоишь урок, — ответил Адам заключенному, Рибу Бернетту. — Мне уже в третий раз пришлось вытаскивать твою тушу от Нелл из-за твоего буйства.
— Я говорил тебе, что маленькая блондинка, которая там работает, положила на меня глаз.
— Мне показалось, что это был скорее каблук ее туфли, когда я приехал.
— Она ведет себя как все хорошенькие, когда смотрит Нелл, но она все равно хочет меня.
— Ну а Нелл не хочет! Я говорил тебе в прошлый раз, чтобы ты держался подальше от ее салуна. На этот раз ты немного остынешь здесь.
— Это несправедливо, говорю я тебе, — заныл заключенный.
— Справедливо или нет, я выпущу тебя утром, если ты заткнешься и дашь мне спокойно поработать.
В ответ прохрипело грубое ругательство, и все стихло.
Адам провел остаток дня, занимаясь бумажной работой и размышляя о странных поворотах своей жизни после возвращения из Оклахома-Сити.
Его больше не привлекала Сюзанна — непредвиденное обстоятельство, которое проявилось уже некоторое время назад. Он вынужден был признать, что теперь в Чарминге появилась женщина, которую он находил необыкновенно желанной, но сомнительная личность Бренди Эштон не давала ей шанса стать его возможной партнершей.
Адам говорил себе, что на самом деле ему следует проводить с ней время просто для того, чтобы узнать ее побуждения и методы, которыми она действует. Но он понимал, что его желание снова увидеть ее возникает больше от того, как она смотрит на него своими чудесными темными глазами.
Он чувствовал, что эти глаза много повидали за ее недолгую жизнь, но тяготы жизни не ожесточили ее. Временами она казалась невероятно невинной и искренней. Именно поэтому, несомненно, и процветало ее дело. Людей просто влекло к ее непосредственной щедрости, им хотелось приобрести немного присущей ей жизнерадостности. Он вынужден был признать, что его и самого не раз притягивало ее жизнелюбие.