— Его надо похоронить как героя, — сказал Олмир.
— Правильно! И памятник поставим. Поедем, найдем его останки, — тут же поддержал друга Ван.
Не засиживаясь за столом, все дети отправились обратно в бункер, отыскали маленькое сожженное тельце Горгончика и торжественно похоронили его на берегу главного дворцового озера. Зоя с Селеной сильно плакали.
На следующий день сразу после завтрака во дворец прибыл Леопольд Мирков за дочерью. Председатель Академии наук был настоящим ученым, и необузданное любопытство являлось самым слабым местом его натуры, его ахиллесовой пятой. Он заверил Олмира, что окажет ему поддержку в Коронном Совете. Варвара, присутствующая при их разговоре, конечно же, не могла не воспользоваться удобной возможностью и не выторговать что-то для себя. Олмир вынужден был обещать, что назначит ее Первой фрейлиной.
Потом пришло сообщение, что в столицу доставили живого Змея, предназначенного для полетов. Олмир с Ваном поехали изучать повадки монстра и провели за этим занятием целый вечер. Когда они вернулись во дворец, Леон доложил, что прибыл Верховный Служитель и уже третий час дожидается своего сына в приемной.
Выйдя к графу Мерсье, Олмир сказал:
— Ваша Духовность, я бы хотел, чтобы вы посмотрели запись моего разговора с магом Месенном. Вот вам монокуляр разового чтения. Я также хочу, чтобы вы ознакомились вот с этими материалами, доказывающими потребление членами Коллегии Служителей рененя. Меня удивляет, что ваши товарищи ратуют за неукоснительное выполнение правил следования Предназначению, а сами при этом их нарушают. Пусть определятся: либо то, либо другое. Если же они будут упорствовать в своем лицемерии и ошибаться в выборе правильной кандидатуры короля, то нам придется опубликовать эти материалы.
Сколько упреков потом услышал Олмир от канцлера по поводу такого непродуманного предложения! Этот его неосторожный шаг породил в будущем массу проблем.
— Подобные действия, дорогой мой, квалифицируются как грубый шантаж…
— А меня не интересует, что они про это скажут. Я поступаю так, как считаю нужным. Извините, я иду прощаться с Аполлоном. С Ваном я не прощаюсь, так как он обещал каждый день навещать меня.
Аполлона Шойского удалось перехватить в последний момент перед его отлетом в Сольдерио, к дедушке, когда он уже садился в лит.
— Что тебе надо? — недружелюбно спросил он Олмира.
— Поговорить.
— Нам не о чем разговаривать!
— Почему? Ты храбро себя вел. Я горжусь своим знакомством с тобой.
— Надо же! — Аполлон, прижав к груди перевязанные руки, лихорадочно подыскивал какую-нибудь колкость. И придумал: — Ты знаешь, что в сельве я спал с твоей Зойкой?
Какой же он все-таки ребенок, подумал Олмир и с улыбкой сказал:
— Я тоже в сельве спал рядом с твоей Юлианной.
Аполлон, поперхнувшись воздухом при вдохе, отвернулся.
— Что тебе от меня надо?
— Ты сказал Селене, что больше не будешь учиться у Лоркаса.
— Да, сказал. И что с того?
— Почему?
— Я решил по-настоящему начать рисовать. Это единственная область, где я могу тебя обойти.
— Помнишь, ты должен выполнить одно мое желание?
— Говори, я слушаю.
— Я хочу, чтобы из всех художников Ремиты я со спокойной совестью мог бы выбрать тебя для написания портрета властвующего короля.
— Какое-то странное желание. Это всегда поручают лучшему художнику планеты.
— Вот я и хочу, чтобы ты стал лучшим.
— Так… Ничего не понимаю. Ты обещаешь голосовать за меня… А какой тебе в этом интерес?
— Я хочу, чтобы мы не чувствовали себя врагами.
— Да? Я подумаю над твоим предложением. Хорошее у тебя желание. Молодец. Спасибо за добрые слова. Я не останусь в долгу. Обещаю проголосовать за избрание тебя королем. После того как дед обжегся, вскрывая твою посылку, он вообще впал в депрессию. Вместо него представлять Дом Кабана в Коронном Совете буду я.
— Очень приятно. Я этого не знал.
— Тебе, может, что-то и приятно, а мне нет. Скажу откровенно: я, наверное, буду голосовать за тебя только потому, что самому мне корона пока не светит. Но сейчас я должен лететь домой. Дай пройти.
— До свидания, Полло.
Аполлон, не отвечая, сел в лит. За ним следом заскочил охранник и захлопнул люк.
Полет
В назначенный час Олмир, на прощание помахав рукой многочисленным болельщикам, медленно пошел к привязанному Змею. Вспомнились насмешки Зои: он-де так вжился в образ очень важной персоны, что стал не ходить, а шествовать, не есть, а принимать пищу, не смотреть, а милостиво обращать внимание, не спать, а почивать… Ладно, пусть смеется. Сейчас ему нельзя идти быстрее: он должен привыкнуть к Змею, почувствовать сложный ритм волн жизни, текущих в утробе монстра.