При виде Олмира Юлианна начала исполнять сложное движение, именуемое то ли "книксен", то ли еще как. Селена же, приветливо помахав рукой, сказала:
— Олежек… тьфу, Олмир, покажи-ка нам свой дворец. Анна Михайловна нас никуда не выпускала. Покажи, где ты спал сегодня ночью.
Юлианна почему-то зарделась.
— Пойдемте.
Проходя по богато отделанным залам и коридорам, Селена все ахала от восторга, а войдя в королевскую спальню, несказанно удивилась:
— Что это за домик такой там вдалеке?
— Это кровать.
— Кровать? С крышей и занавесками? Можно, я вблизи посмотрю?
— Конечно. А занавески эти, как мне кажется, называются "альковы", — подыгрывая ей, с придыханием сказал Олмир. — Помнишь, в книжках попадалось выражение "альковные тайны"?
— Помню! — крикнула Селена.
Она отодвинула занавески и, сверкнув белыми трусами, прыгнула на кровать, скинув в полете туфли. Юлианна ахнула. Как она сейчас завидовала подруге! Вслух же сказала:
— Селена, веди себя достойно. Королевская кровать — это не мебель, а важный государственный символ. Из женщин на ней может возлегать только королева. Немедленно слезай!
— А мне здесь так хорошо! Такая она мягкая. Олмир, а что там за кнопочки?
— Я еще сам не до конца разобрался. Это кондиционер и какие-то устройства для создания приятной обстановки.
— Во здорово! Ты не обижаешься на меня, что я заняла твою кровать?
— Ну конечно же, нет.
— Ладно, полежала — и хватит, — печально сказала Юлианна. — Пойдем завтракать. У меня с утра маковой соринки во рту не было.
— Не "соринки", а "крупинки", — поправил Олмир. — А может — "росинки". Я тоже еще ничего не ел сегодня. Пойдемте.
Возвращаясь в малую гостиную, Юлианна попросила Олмира взять ее под руку и всю дорогу терлась своей большой мягкой грудью о его плечо. Молодой герцог не знал, куда деться от смущения.
Тетя Поля кормила их вкусно и обильно, но незатейливо. Во дворце же каждое поданное им блюдо представляло целое произведение искусства. Олмир решил, что внешняя оболочка не улучшила вкусовые качества, девочки же были противоположного мнения: ничего более вкусного, по их словам, они никогда прежде не ели. И подавали блюда не какие-то там киберы, а очень важные настоящие, живые люди, одетые в красивые одежды. Юлианна сидела за столом как великая царица.
Где-то со второй половины завтрака Олмир стал тяготиться пустым времяпровождением. Вспомнив вчерашние слова наставника, сказал:
— Да, вот какое дело. Я прошу вас не рассказывать на публике наши приключения в Конде. Желательно также умолчать пока о том, что произошло с нашей школой, и о том, что наш второй отряд пропал в сельве. Договорились?
— Наоборот, надо всем рассказать, какой ты герой! — воскликнула Селена.
— Кому надо знать — те знают, — отрезал Олмир. — Я был бы героем, если б не позвал на помощь Эса Мерлина.
К его удивлению, аргумент был воспринят. Кивнув в знак согласия, Селена заговорила о великолепии дворца. Юлианна в ответ утверждала, что здание — это ничто, главное то, как в нем проходит светская жизнь. Слушая их болтовню, Олмир, проникшись ролью радушного хозяина, сказал:
— Сегодня у нас торжественный обед в честь нашего прибытия. А завтра — небольшой праздник. Танцы, фейерверк и все такое прочее. Я приглашаю вас.
— Я согласна! — выкрикнула Юлианна. — Ты будешь танцевать со мной первый танец?
Селена помрачнела.
— Ты же знаешь, что я не танцую, — сказал Олмир.
— Кто же будет открывать бал?
— Я подберу вам прекрасных партнеров, — пришла на помощь Анна Михайловна, незаметно для девочек подмигнув Олмиру. — Несмотря на роспуск Пажеского корпуса, Мифополь не оскудел на ангелоподобных молодых кавалеров.
— Ой, Олмир, а почему твой отец распустил Пажеский корпус? — спросила Юлианна. — Мне кажется, это недальновидное решение. Как же так: королевский двор — и без пажей?
— Наверное, он боролся за сокращение управленческого аппарата и немного перегнул палку. Возможно, я исправлю его ошибку.
— Обязательно исправь! — воскликнула Юлианна и принялась расспрашивать Анну Михайловну, каким танцем завтра откроется бал.