Есть у группы песни и с более явными эзотерическими отсылками. Например, «Sumerland» из альбома 1990 года «Elizium» обыгрывает мифологию спиритического сеанса, когда духи «хотят встретиться с вами… хотят поиграть с вами». Духи ведут лирического героя к откровению загробного мира, который понимается как Summerland (в названии песни намеренно написано одно m, чтобы оставить двусмысленность между землей шумеров и раем спиритов), страна вечного лета, так что в завершении герой молит духов: «Забери меня туда, ты мой билет отсюда». А открывающая последний альбом группы песня «Shroud» отсылает к покрывалу, скрывающему Бога от творения, из абстрактных намеков в тексте понятно, что это покрывало теперь может быть снято. В песне так же удачно сочетаются текст и исполнение, начинается она с «ангельских голосов», исполняющих хорал, а затем переходит в гроунинг вокалиста группы, позднее «ангельские» голоса возвращаются, но игра на контрасте голосов нефилима и ангелов создает интересный смысловой и акустический эффект.
По сравнению с Inkubus Sukkubus лирика Fields of the Nephilim сложнее и абстрактнее, она требует от слушателя бóльших знаний, но, как и в случае с Inkubus Sukkubus, само название группы становится ключом к прочтению многих зашифрованных сообщений, а отсылки к Кроули в названиях песен с самыми расплывчатыми текстами придают им философичности и глубины. Кроме того, сам стиль исполнения Fields of the Nephilim не предполагает акцентуации на текстах, в нем важны музыка, манера исполнения, создающие мрачную атмосферу, и отдельные слова, типа повторяющегося припева «Moonchild / Lower me down», именно это привлекает внимание слушателя в первую очередь.
По подобной схеме работают не только готические артисты. Например, российская рок-группа КняZz активно использует образы вампиров, вурдалаков, чернокнижников, нечисти, магии; такие персонажи, как Калиостро, Вий, медуза Горгона, Влад Дракула, – частые гости в их текстах. По сравнению с КняZz Inkubus Sukkubus и Fields of the Nephilim вполне серьезны, отечественная группа делает из отсылок к эзотерической мифологии карнавал, показывая, что для них это игра в буквальном смысле слова.
Но рассматриваемая модель не ограничивается лишь простыми случаями. Далее обратимся к двум примерам более изощренной игры.
БГ
Творчество Бориса Гребенщикова всегда оценивалось неоднозначно. И оценки как среди критиков, так и среди слушателей часто были полярными. Пожалуй, одним из первых на эту неоднозначность указал Артемий Троицкий:
…когда первое очарование прошло, обнаружились дыры и дырочки. Все же БГ, как мне кажется, скорее поэт одной-двух строчек, чем целого стихотворения. «Хотя бы один, кто мог бы пройти ее путь» (что за путь, мать вашу?) «или сказать, чем мы обязаны ей?» (с какой стати? Или я дурак, или это словесный понос)490.
Исследователи русского рока отмечают, что творчество Гребенщикова «одно из самых непонятных, неоднозначных и с трудом поддающихся литературоведческому анализу»491, а сам Гребенщиков – «сноб, не упускающий случая продемонстрировать „своего лица необщее выраженье“ и эзотерические познания»492. В романе Виктора Пелевина «Чапаев и пустота» есть такой отрывок:
Восемь тысяч двести верст пустоты, – пропел за решеткой радиоприемника дрожащий от чувства мужской голос, – а все равно нам с тобой негде ночевать… Был бы я весел, если б не ты, если б не ты, моя Родина-Мать… Володин встал с места и щелкнул выключателем. Музыка стихла. «Ты чего выключил?» – спросил Сердюк, поднимая голову. «Не могу я Гребенщикова слушать, – ответил Володин. – Человек, конечно, талантливый, но уж больно навороты любит. У него повсюду сплошной буддизм. Слова в простоте сказать не может. Вот сейчас про Родину-Мать пел. Знаешь, откуда это? У китайской секты Белого Лотоса была такая мантра: „абсолютная пустота – родина, мать – нерожденное“. И еще как зашифровал – пока поймешь, что он в виду имеет, башню сорвет»493.
490
491
492