День ото дня я гуляла по улицам Венды. Пила таннис в лавках, поддавалась на уговоры лоточников в джехендре, слушала народные предания и совещалась со старшинами кварталов — клановыми избранниками. Я посещала свадьбы. Танцевала на праздниках. Проникалась ритмом мира и народа, что возвращались к жизни.
За несколько месяцев я объехала все провинции Венды, знакомилась с людьми, назначала наместников — и наместниц. Добрую половину совета теперь составляли женщины и предводители кланов. Отныне власти будет лишать воля народа, а не нож в спину. Это и мне самой окажется на руку…
Работа кипела. По примеру Дальбрека и Морриган с нами сблизились и Малые королевства, пообещав содействовать новым жителям Кам-Ланто. Морриган и Дальбрек даже поддались на то, чтобы выделять для венданских переселенцев эскорт. Засеивались первые пашни, распускались цветы надежды. Плоды наших трудов напитывали меня силой.
Я бы ничего не добилась без Кадена. Он трудился не покладая рук. Сострадание и нежность, взятые от матери, крепли в нем день ото дня — однако от шрамов на сердце, как и на спине, ему уже не избавиться до конца жизни. Даже баюкая Риза, он держал ухо востро — все в нем начеку, все говорит: на коже и душе мальчика никто не оставит шрамов.
Как же хотелось верить.
Я постучалась в его переговорный кабинет. Глухо. Толкнула дверь.
И не скажешь, что раньше здесь сидел Комизар. О нем напоминал один лишь стол с щербиной от ножа — символ его прихода к власти. Стол Кадена, под стать моему, утопал в документах. Я добавила еще стопку — торговое предложение к Эйсландии.
Военный город Комизара теперь служил жизни, а не разрушению. В кузнях вместо оружия ковали рабочие инструменты — для переселенцев и на сбыт. Изрытые воронками полигоны мы отдали на лечение природе. Ветер, дождь, трава и время затушуют следы разрушения — рубцы на лике земли.
Оставшихся золотокожих брезалотов выпустили на волю. Порой эти исполины паслись на холмах вдали, и со временем я разглядела, какой грацией и царственностью их наделила природа… и все же стоило им фыркнуть, пуская пар из ноздрей, стоило загромыхать их копытам, пробуждались в памяти ужасы бойни: горы трупов, смрад паленой плоти… Есть раны, что долго затягиваются. Есть шрамы, на которые нужно смотреть. Есть воспоминания, что нельзя забывать.
— Меня ищешь?
Я повернулась. В дверях стоял Каден с Ризом на руке.
— Ему скоро год, а ты его все носишь. Так и ходить не научится.
— Научится, не волнуйся, — с улыбкой ответил он.
Новость о лишних документах он встретил спокойно. Лучше помощника мне не найти во всей Венде. Каден сдержанный, усердный — и верный.
— Видел Паулину?
Его глаза засияли.
— Выслеживает Эбена и Натию.
Она-то найдет, можно не сомневаться. Паулина загорелась идеей научить венданскому письму всех вместе с собой, вот по утрам и занималась с Эбеном и Натией — и с другими, кого удавалось изловить. Я промолчала, что их парочка бьется во дворе на деревянных мечах. Поединок шел жаркий, а все же не без игры — и каким искренним смехом они заливались! Сердце трепетало. Как ни крути, а в душе они дети. Увидеть бы еще их ребячливости.
— Я провожал Гриза, — поделился Каден.
— А я попрощалась с ним вчера ночью.
Гриз возглавил очередной караван переселенцев, отбывающих в Кам-Ланто. С ними поехала и Гвинет, держа путь в Терравин. Венда Вендой, но ей хотелось домой. К Симоне. Пусть Гвинет и не в силах дарить ей любовь, а все же без дочки не проживет, — так шептало ее сердце. Она обещала написать Берди, как там дела в таверне.
От меня не ускользнуло, что из всех караванов Гвинет выбрала караван Гриза — «бугая с жуткой рожей», как она его дразнила. Гриз надувался от ее шпилек, но всякий раз будто возвращался за добавкой — и так силился не выдавить улыбки на каменной мине, что Гвинет это явно забавляло. Необычная парочка. Не удивлюсь, если Гриз заедет погостить в Терравин.
Внезапно малыш Риз со смехом вытянул ручку и сомкнул ловкие пальчики на моей пряди. Добыча! Он расплылся в счастливой улыбке. Каден аккуратно освободил прядь.
— Каден… Ты только вдумайся: мы вдвоем в Венде, и ты держишь на руках младенца, — осознала я вдруг с улыбкой.
— Да, мне тоже приходило в голову.
— Вот как бывает. Будущее мы видим проблесками и никогда — целиком, — задумалась я. — У великих историй свой неповторимый путь.