— Неприятно, если ты об этом.
И всё? У меня защипало в глазах.
— Не хочешь вымолить себе свободу? Поторговаться за жизнь, как пришлось мне?
Он молча вздохнул.
— Больше ничего не скажешь?
— Я знаю, как тяжело тебе пришлось, Лия. Но тогда я считал, что поступаю верно. Прошлого не изменишь. Остаётся хоть как-то искупать вину.
Я сглотнула комок, зная по горькому опыту, чего это стоит и как бесполезны все попытки. После смерти Греты я укоряла себя и тоже хотела искупить вину, хотя понятия не имела ни о правилах игры, в которую встряла, ни обо всех игроках… вроде тех предателей в Сивике. От меня ничего не зависело. Ложь следовала за ложью. Как ложь Кадена.
— Ты соврал про верёвочную переправу. Её не снесли.
— Да, переправа в четырёх милях на север от ворот Брайтмиста. Была. Мы её обрубили.
Жалкие четыре мили? Мы могли добежать.
— Чем, интересно, ты выторговал себе жизнь тогда в лесу? — Я выпрямилась на валуне. — Наверняка что-то убедительное наплёл. Ты же у нас известный ловкач.
Он окинул меня тёмными, как беспросветная ночь, глазами.
— Уже нет. Теперь это больше подходит тебе.
Я отвела взгляд. Если бы такая слава дала мне желаемое, я бы даже обрадовалась. Пламя танцевало в гранях начищенного обоюдоострого клинка.
— Я делала то, что необходимо.
— А как же твои рассказы? Тоже из одной необходимости?
Ну уж нет, ему не протащить меня по тропе вины. Я поднялась, сжимая меч.
— Кто тебя подослал, Каден? Кто и зачем? Малик отдал приказ?
Его губы скривились в полной отвращения ухмылке.
— Отвечай!
— Если ты не заметила, Лия, в тот день на террасе мы были в меньшинстве. Смерть нас чудом миновала. Фейвел погиб, как и все наши. Мы с Гризом пробились в погреба и целых три дня прятались в заброшенных туннелях. Все сочли, что мы улизнули на другом плоте.
— Откуда тебе знать, что все подумали? И что за нами гнались?
— Один из туннелей проходит рядом с главным залом Санктума. Мы слышали, как Комизар надрывает глотку, приказывая найти тебя.
Ноги затряслись. Тени вокруг, ожив, заплясали по стенам. Я уставилась на Кадена.
— Он ведь мёртв.
— Сейчас, возможно. Он едва держался, когда Ульрикс послал за лекарями. Те занялись раной.
Колени подогнулись, и я рухнула на пол. Меня прошили вспыхнувшие глаза Комизара, дракона, что отказался умирать.
— Лия, развяжи меня, — прошептал Каден. — Только так я смогу помочь.
Он придвинулся, едва не коснувшись моих коленей своими.
Попытка собраться утонула в солёном смраде крови с террасы. Снова сверкнул взгляд Астер, рассёк тишину рёв толпы, скрипнула в ладони холодная рукоять кинжала. Вновь нахлынули воспоминания о том дне: неверие, мгновения, что всё изменили. Комизар осел на землю, а во мне огоньком зажглась глупая надежда, что всё кончено.
Я сглотнула, пытаясь хоть как-то смочить одеревеневший язык, а затем выдавила сухим хрипом:
— А что стало с остальными, Каден? С Калантой, Эффирой, слугами? — И назвала ещё полдюжины неравнодушных людей, чьи обращённые ко мне взгляды всегда искрились верой. Они возлагали на меня чаяния, которые я обманула. Возлагали и возлагают по сей день.
Он хмуро сдвинул брови.
— Скорее всего, мертвы. Кланам, которые рукоплескали тебе на площади, пустили кровь. В назидание остальным. Точной цифры не знаю, но казнили по меньшей мере сотню человек. Из клана Астер мертвы все, в том числе Эффира.
Мысли закружились ураганом.
— Ивет и Зекия? — спросила я, не до конца уверенная, хочу ли услышать ответ. — Эбен?
— Не знаю. — В голосе Кадена теплилась слабая надежда. Он перевёл взгляд на мои колени, где лежал меч.
Хотелось развязать путы, поверить, что Каден явился помочь, но я опасалась. Рейф рассказывал совсем другое: на его глазах тело Комизара утащили прочь. Даже Свена в этом заверил.
Стены содрогнулись от внезапного рёва. Свен выбранился, раздались крики. Это остальные пытались удержать Гриза. Перепуганные птицы в гнёздах наверху осыпали нас градом веток и сора.
Каден поднял глаза, словно выискивая что-то в темноте верхних этажей.
— Развяжи меня, Лия. Развяжи, пока не поздно. Клянусь, я не вру.
Встав, я отряхнула штаны. В груди кольнуло знакомой болью. «Венда превыше всего». Пожалуй, единственные слова Кадена, не осквернённые ложью.
Я приставила меч к его горлу.
— Может, ты и спас мне жизнь, Каден, но доверия ещё не заслужил. Мне дороги мои спутники, и я не позволю причинить им зло.
В его взгляде тлели угольки разочарования. Отныне всё иначе. На кону не только моя жизнь, но и тех, кто мне дорог в Морригане и Венде, и каждого в отряде, с которым я еду теперь — столько судеб подвязаны нитями к моим мыслям и поступкам. Нет сомнений, что самого Кадена раздирали те же тревоги. Венда перестала быть для него превыше всего. Как и я.