Что-то хорошее в короле наверняка всё же было, недаром Рейф любил отца, а Свен даже всплакнул, узнав о его кончине. Но и напутствие монарха сыну не шло из головы: «Если невеста не понравится, после свадьбы возьмёшь фаворитку». Я могла оплакивать старика только ради Рейфа.
Поскольку нас теперь сопровождало тридцать воинов, я предпочла плестись на собственной лошади в самом хвосте каравана. Моё присутствие только помешало бы Рейфу и Свену рассказывать, где они провели столько времени. Весь Дальбрек, должно быть, придёт в бешенство от вести, что их принц пропал из-за меня. Капитан процедил слово «Морриган», будто сплёвывал яд.
Поднялся кусачий промозглый ветер. Мне так не хватало тепла Рейфа за спиной, его уютных объятий, прикосновения губ. Мои волосы пропахли землёй, гарью и даже рекой, что едва нас не погубила, но он зарывался в них носом, словно те благоухают цветами. Его будто совсем не волновало, похожа я на принцессу или нет.
— Рейф явно потрясён. Значит, он и про немощность короля врал?
Я и не заметила, как со мной поравнялся Каден. Вероятно, он с той самой минуты на террасе подсчитывал, сколько раз его обманывали.
Плечи его поникли, вид казался измождённым. Однако виной тому была не долгая дорога. Усталый взгляд объяснялся другим: теми словами, что день за днём неумолимо отрезали от него по кусочку. Моими словами. Я приготовилась дать отпор, но его потухшие глаза опустошили меня. Колоть Кадена больше не за что. На доске не осталось фигур.
— Прости меня, Каден.
Его губы тронула вымученная улыбка. Он помотал головой, словно упрашивая не извиняться.
— Я успел обо всём подумать. Напрасно ждал от тебя правды. Я ведь первым предал тебя в Терравине.
Это верно, он обманывал меня, лгал, но моя собственная ложь казалась теперь худшим преступлением. Я сыграла на его потребности быть любимым. Выслушивала самые сокровенные и тяжкие тайны, которые он скрывал ото всех. Он обнажил передо мной душу, и я подло этим воспользовалась.
Я слишком устала, чтобы перебирать грехи, точно фишки за игральным столом. Какая разница, у кого их больше?
— То время прошло, Каден. Тогда мы оба были другими. Лгали и притворялись.
— А что же теперь?
Он будто выписал робкое «правда», единственное слово незримого договора, что застыл в воздухе. Возможна ли между нами правда? Подходящую ли минуту он выбрал? Я больше ни в чём не была уверена.
— Что тебе нужно, Каден? Зачем ехал за мной?
Ветер трепал его светлые волосы. Он щурился вдаль, не решаясь ответить. Я видела, как он борется сам с собой, рвётся натянуть свою извечную маску бесчувствия. Но сейчас это было ему не под силу.
— Ты сам предложил говорить правду.
По его губам скользнула горькая улыбка.
— Столько лет… я не желал замечать натуру Комизара. Напитался его безумием, ведь он спас меня от чудовища. Я готов был заставить целое королевство заплатить за грехи моего отца — человека, которого не видел больше десяти лет. Полжизни я ждал его смерти. Отгораживался от доброты встреченных морриганцев, считал, она их не спасёт. Такова была цена войны, моей войны. Только ею я и жил.
— Если ты так ненавидел отца, почему сам его не убил? Для тебя это не составило бы труда.
— Потому что мне было мало его смерти. — Он стиснул поводья. — Когда я представлял, как режу ему глотку, гнев не унимался. Слишком быстрая смерть. Чем дольше планировал, тем большего хотел. Чтобы он помучился. Чтобы знал. Хотел, чтобы он видел, как всё, чего он меня лишил, постепенно ускользает из его пальцев. Чтобы он умирал сотней смертей, медленно, мучительно, день за днём, как я попрошайкой на улице в вечном страхе перед скотами, которым он меня продал. Я хотел, чтобы теперь он отведал, каково мне приходилось под его кнутом.
— Ты говорил, тебя били нищие.
— Да, но он начал первым. И раны оставлял самые глубокие.
Я вздрогнула. Жизнь обошлась с Каденом так беспощадно. Но с каким исступлением он жаждал мести, сколько времени её продумывал! Я сглотнула комок, подступивший к горлу.
— И ты всё ещё хочешь отомстить?