Но вместо этого он произнес:
— Счет, пожалуйста.
Они вышли из ресторана, начали спускаться к шоссе. Воздух был чист и прозрачен, как бывает только осенью; листья деревьев уже тронуло желтизной. Рейсса всегда завораживали деревья южной Европы: по сравнению с северной, листья у них были совершенно другими. Более тонкими, более вычурными и узорными. Когда они становились желтыми и красными, их красота делалась неотразимой: прелесть скорого увядания только подчеркивала изысканную работу природы.
— Красивое место, — сказал Рейсс, не выразив и малой толики всего, что чувствовал сейчас. — Спасибо тебе, что привела меня сюда.
Гертруда вздрогнула, но он этого не заметил.
— Смотри, здесь растут грибы! — Он присел на корточки, развел руками траву, и Гертруда увидела две маленькие красные шляпки. Рейсс поднял голову. — Когда мы с братом были маленькими, мы…
Он замолчал. На шоссе послышался шум приближающегося автомобиля.
Рейсс встал. Вместе с Гертрудой он отошел подальше на обочину. Двигатель рычал на подъеме. Скоро из-за деревьев показалась машина. Гертруда побледнела, отодвинулась от Рейсса. Он остался стоять на месте. И даже не обернулся к ней. Не понял? Или ему все равно?
Он смотрел на красный кленовый лист, похожий на обезьянью лапку, на его длинные коготки, на зеленоватые прожилки среди уверенного багрянца. Хрустальный воздух был ломким и чистым. Приближающийся автомобиль не имел к этому никакого отношения.
Гертруда зажмурилась.
Автомобиль остановился, и мгновенно вся картина вокруг переменилась: на обочине возникли трое мужчин, воздух наполнился пороховой вонью и треском выстрелов. Они стреляли в Рейсса в упор, деловито, споро. Рейсс упал сразу. На его смявшемся светлом пиджаке появлялись один за другим темнокрасные пятна. Он стал похож на кусок фруктового торта: сливки, украшенные «пьяными вишнями», подумала Гертруда в ужасе. Она открыла рот, чтобы закричать, но в тот же миг пальба стихла, хлопнула дверца, двигатель взревел. И снова наступила тишина. Грибы остались расти там, где нашел их Рейсс. Гертруда вспомнила примету: если человек увидит гриб, тот больше не будет расти, так что, увидевши, нужно непременно сорвать.
Гертруда еще раз посмотрела на тело Рейсса. Его больше не было здесь. Она поняла вдруг, что абсолютно ничего не испытывает. Его и так, в сущности, не было здесь. С тем же успехом она могла просто пообедать одна, вспоминая старого приятеля. Его голос все еще звучал у нее в ушах, но и это могло быть просто следствием сентиментальных воспоминаний.
Потом она подумала об их совместном обеде, о фруктовом торте, и ее вырвало.
Кривицкого выслеживали в окрестностях Дижона, но на самом деле он находился совершенно в другом месте. Там, где никому и в голову бы не пришло его разыскивать: в Париже. Старые знакомства открыли ему дверь в Министерство внутренних дел Франции. Жена и сын Кривицкого — это он выяснил достоверно — благополучно добрались до Голландии. У него было несколько дней в запасе, когда он мог действовать совершенно свободно. Руки ему развязали.
Кривицкий вернулся в Париж в тот самый день, когда газеты вышли с аршинными заголовками: «Зверское убийство в Лозанне! Из тела чешского коммерсанта извлечено пять пуль!»
Кривицкий знал, кто этот «чешский коммерсант». Прочитав о смерти Игнатия Рейсса, он, как и Гертруда Шильдбах, в первые минуты не почувствовал ровным счетом ничего. Просто привычно уложил на нужную полочку еще одно информационное «место», как опытный грузовой помощник капитана размещает в трюме еще один контейнер.
Они добрались до Рейсса и убили его. Но до него, до Кривицкого, им еще долго добираться. У него есть преимущество во времени. И будь он проклят, если этим не воспользуется!
В этот момент Кривицкому казалось, что они с Игнатием вдвоем выполняют некое чрезвычайно важное задание. Рейсс действует в одном пункте, Кривицкий — в другом, но, когда они соединятся, результат будет ошеломляющим.
И Кривицкий добился аудиенции у чиновника Министерства внутренних дел Франции, после чего сел и прямо у него перед носом написал заявление.
Я, нижеподписавшийся советский гражданин Вальтер Кривицкий, проживающий во Франции под именем Мартина Бартона, настоящим заявляю, что являюсь сотрудником НКВД, резидентом советской разведки в Западной Европе.
Событие, случившееся вчера в Швейцарии, заставляет меня сделать выбор.
Я заявляю, что найденный убитым вчера, третьего сентября, под Лозанной, Игнатий Рейсс являлся советским разведчиком. Я располагаю доказательствами того, что он убит советскими агентами по приказу Москвы после того, как он открыто заявил о своем разрыве с советским режимом.