— Я не знаю, сколько у нас времени, — пробормотал он.
Она прищурилась.
— Да? Всегда знаешь, а сегодня — нет?
— Сегодня — нет, Вера. Все может измениться в любое мгновение…
Он схватил ее, наполовину обнаженную, за талию, привлек к себе, прижался лицом к душистой коже.
Когда его ладонь скользнула по ее спине, она поняла, насколько изголодалась по его прикосновениям.
— Ни секундочки не уступим, — прошептала она.
Им было отпущено более двух часов.
Ближе к вечеру в дверь позвонили. Болевич, блаженно дремавший у ее локтя, приподнялся, насторожился.
— Кто это может быть?
— Понятия не имею…
Ее лицо белело в полумраке. Вера встала, набросила халат, босиком прошла к двери. Болевич, одеваясь, слышал, как она разговаривает с пришедшими. Это была полиция. Ее вызывали для допроса в комиссариат.
Рош смотрел на молодую женщину, которая сидела перед ним на табурете и курила с независимым видом. Она не нравилась ему. Она не была аристократкой, как некоторые из русских. Больше всего она походила на содержанку. Содержанки бывают на удивление надменны, даже жуть берет. И в то же время сквозь эту надменность сквозит доступность — за определенную сумму, разумеется. Некоторых подобное сочетание волнует, у Роша же оно вызывало раздражение.
— Посмотрите на этот листок, мадам, — он положил на стол белый квадратик бумаги, развернул надписью к женщине.
Вера мельком глянула, пожала плечами.
— Что это?
— Бланк почтового перевода.
— А, да. Очень увлекательно.
— Это ваш почерк?
Вера прищурилась, наклонилась пониже. Попутно поискала пепельницу и положила в нее окурок.
— Да, это мой почерк, — сказала она наконец. — Ради подобного сногсшибательного признания нужно было вытаскивать меня из постели? Вы разрушили мою личную жизнь!
— Итак, вы признаете, что почерк на бланке — ваш, — заключил Рош и сделал запись у себя.
— Да, признаю. Почерк мой.
— Может быть, вы заодно объясните нам, почему, отправляя этот перевод, вы указали не свой обратный адрес и чужую фамилию?
Рош хмуро смотрел на женщину. Ее самоуверенность начинала выводить его из себя. И дело было не в том даже, что она наверняка как-то замешана в убийстве Рейсса; ему доводилось наблюдать и таких преступников, которые вызывали уважение и даже сочувствие. Но только не эта красотка. Она выйдет сухой из воды и уверена в этом. Самый неприятный тип преступника. Хуже всего, что прищучить ее, по всей видимости, так и не удастся. Ну что ж, по крайней мере, он выжмет из нее все, что получится.
— Мадам, объясните, почему вы указали чужую фамилию, — устало повторил Рош.
Она вызывающе пожала плечами.
— А что, во Франции запрещено указывать чужой обратный адрес на почтовых переводах?
— Нет, не запрещено.
— Тогда в чем дело? Я нарушила закон?
— Мадам, этот перевод отправлен вами матери человека, подозреваемого в убийстве, — терпеливо объяснил Рош. — Поэтому он вызвал наше пристальное внимание. Нам важно уточнить все подробности, понимаете?
— А, — сказала Вера. — Конечно понимаю. Но, простите, я не вполне… какое убийство? И при чем тут мать?
— Убийство в Швейцарии некоего господина Рейсса, — сообщил Рош. Ей не удастся сбить его. Он даже голоса не повысит. Будет терпелив, как могильщик.
— В Швейцарии? — Вера недоумевала все больше и больше.
Рош наклонился к ней через стол.
— Вы хотите сказать, что впервые услышали о событии, о котором уже второй месяц пишут все газеты?
— Ну, я редко читаю газеты, и… — Она отмахнулась. — Скажите вкратце, тогда я, может быть, вспомню.
— В Швейцарии агенты НКВД убили своего бывшего товарища, Игнатия Рейсса. Он жил под именем чешского коммерсанта…
— А, да. Припоминаю. — Вера заложила ногу на ногу. — Я действительно листала в парикмахерской какую-то газету, и там говорилось…
— В таком случае, — перебил Рош, — вы должны были читать и о том, что среди подозреваемых — некий Ролан Аббиат. Его матери вы и послали перевод на десять тысяч франков.
— Вот оно что! — Вера в восторге хлопнула ладонью по столу едва не попав по руке комиссара. — Ах, вот оно что! Теперь-то я понимаю, почему мне показалась знакомой фамилия этой мадам Аббиат! Значит, мне она попадалась в газетах? Ну надо же!
— Вы утверждаете, — медленно произнес Рош, — что отправили десять тысяч франков совершенно незнакомому человеку?
— Именно! — подтвердила Вера охотно и даже весело.