Санёк после школы провожал меня домой, однажды, рассказал, что у него есть любимое занятие, ради него он, даже, забросил флейту.
А я-то считала, что, только, учёба на отлично и моя персона привлекают его.
Оказалось, он посещает кружок любителей нашего города в доме творчества, занятия ведёт сотрудник исторического факультета университета.
Я обрадовала Санька тем, что согласилась сходить с ним, "пожертвовав" занятиями по танцам, которые мне наскучили.
Андрей Александрович талантом рассказчика обладал необыкновенным, вместе с отблесками линз сверкали его глаза, подсмеиваясь над нами, увлекая в Петербург Пушкина, Грибоедова, Лермонтова, Достоевского, Блока, Довлатова, а, иногда, мы "пускались в путешествия" по итальянским или греческим городам времён античности.
В памяти его, в неисчислимом количестве, теснились стихи или цитаты, он удачно пользовался ими, придавая рассказу особый блеск. Дома я начала читать классиков, отыскивая в книгах то, о чём он рассказывал, и что в школе казалось неинтересным. На экскурсиях он научил нас смотреть из определённых окон дворцов или домов, замечать детали. Убеждал, что произведения великих мастеров нужно читать в оригинале, я попросила папу пригласить мне учителей французского и немецкого языков.
После занятий из дома творчества выходили все вместе, шли, продолжая беседу с учителем, постепенно компания "рассасывалась".
Оставались мы с преподавателем, потому что жили на соседних улицах, и Санёк, которому всегда было в ту сторону, куда мне.
Учитель носил с собой дорогой фотоаппарат, мы останавливались, чтобы запечатлеть, сегодняшний день, сиюминутный дождь, свежесть в воздухе, зелёные, желтые, красные листья клёнов или снег на фоне чёрного неба.
"Мне холодно. Прозрачная весна в зеленый пух Петрополь одевает...", - слушали отрывки из Мандельштама в начале мая или Ахматовское: "Смуглый отрок бродил по аллеям...", если гуляли, шурша жёлтой листвой, по паркам Царского села.
"Всё, что минутно, всё, что бренно,
Похоронила ты в веках.
Ты, как младенец, спишь, Равенна,
У сонной вечности в руках", - звучали строчки Блока, когда обсуждали историю Римской империи.
Я "заразилась" кружком, окончательно забросила танцы, училась смотреть на дома, улицы, интерьеры по-своему, как на платье, которое можно изменить до неузнаваемости, если пришить другие пуговицы или поменять пряжку на поясе. На третьем году занятий новые фантазии стали тревожить меня.
Однажды, пройдя половину пути из кружка домой, сказал Саньку, что забыла перчатки в гардеробе, сделала это специально, попросила сбегать за ними. Пока ждали его, предложила педагогу сфотографировать город так, как покажу я. Он согласился.
Был апрель. Свинцовое небо застыло в лужах среди пористого потемневшего снега. Город в серой мгле казался загадочным, замершим в предчувствии весны.
Мы встретились во второй половине дня и снимали до вечера. Он напечатал снимки, посмотрел на меня удивлённо и предложил продолжить совместное творчество. Под интереснейшие разговоры об искусстве мы "открывали" неожиданные места или ракурс для съёмки. Улицы, дворы, старые решётки садов, реки и каналы выглядели по-другому. Бессмысленными стали казаться мне часы и дни, проведённые без учителя.
Это было самое увлекательное и счастливое время.
Андрей Александрович решил оформить выставку, отобрав лучшие фотографии, предложил мне прийти в дом творчества за час до начала работы кружка, чтобы расположить их на стендах.
Я прикрепляла один снимок, подбирая ко второму, он третий, и, именно, в том месте, куда бы повесила его я. Когда композиция была готова, мы увидели другой город, наш с ним. Одновременно протянули друг другу руки, обнялись. Поцелуй этот я не забуду никогда.
Женатый человек, старше меня на одиннадцать лет, имеющий сына, оказался моим и только моим, никого другого мне не нужно и не потребуется никогда.
Вырвавшимся из нас чувствам надлежало остаться тайной.
Когда ребята разглядывали изображения города, нам уже было, что скрывать. Санёк спросил:
- Разве это не ты снимала?
- Как ты узнал?
- Андрей Александрович - умный, интересный человек, потрясающий эрудит, но так придумывать умеешь только ты.
До этих пор я думала, что испорченная молния на сапоге лежала в основе его преданности.
Счастье открытия замечательного человека, себя, своих способностей и желаний дурманило. Я училась в элитной школе, ребята изображали образцово-показательных детей, тем не менее, многие имели опыт сексуальных отношений. Отличница Катя, даже, пыталась отравиться, когда в ванной под действием таблеток, вместо того, чтобы словить кайф, ушёл в другой мир её близкий друг, студент солидного учебного заведения.