Кто-то опустился на скамью рядом с ней, и на нее повеяло слабым свежим запахом одеколона. Послышался щелчок открываемой алюминиевой банки, и она, вздрогнув, выпрямилась.
Молодой человек в белом льняном костюме вернулся и теперь сидел рядом с ней, протягивая ей банку кока-колы.
– На, – сказал он. – Держи.
Она взяла банку дрожащей рукой и сделала большой глоток. Напиток оказался холодным, сладким и таким шипучим, что у нее защипало язык. Эмили не помнила, когда ей последний раз было так вкусно. Она просто не могла оторваться. Банка опустела в два счета.
Допив и переведя дух, она закрыла глаза и прижала холодную жестянку ко лбу. Сколько времени прошло с тех пор, как она вообще что-то пила? Кажется, задолго до того, как вчера села на автобус в Бостоне.
Зашуршала бумага.
– Не пугайся, – предупредил парень, и Эмили почувствовала, как к ее затылку прижалось что-то холодное.
Вернее, ледяное. Она схватилась за шею, накрыв его руку своей ладонью:
– Что это?
– Фруктовый лед, если не ошибаюсь, – отозвался он, отклоняясь назад, чтобы взглянуть. – Это было первое, что попалось мне под руку в магазине.
Впервые за все время Эмили заметила, что они сидят напротив нарочито старомодного магазинчика, именуемого «Универсальный магазин Зима». Дверь была приоткрыта, и Эмили разглядела рядом с кассой большие бочонки с конфетами и заднюю стену, увешанную жестяными винтажными табличками с рекламой.
– Он рассчитан главным образом на туристов, так что я сто лет туда не заглядывал, – продолжал парень. – Но там по-прежнему пахнет корицей и мастикой. Прием! Как ты себя чувствуешь?
Звук его голоса вывел ее из задумчивости, и она вдруг поняла, что он сидит к ней почти вплотную – она смогла даже разглядеть черную кайму, которой были обведены его изумрудно-зеленые зрачки. Эмили охватило странное ощущение, что она чувствует его – ощущает какую-то энергию, исходящую от него, точно жар от огня. Он был такой странный и славный. На миг она полностью подпала под его очарование. До нее не сразу дошло, что она сидит и таращится на него во все глаза, а ее рука по-прежнему лежит поверх его руки на ее шее. Она медленно убрала руку и отодвинулась:
– Уже все в порядке. Спасибо.
Он снял фруктовый лед с ее шеи и протянул ей, но она покачала головой. Он пожал плечами и разорвал обертку. Откусив кусок, он откинулся на спинку скамьи, положил ногу на ногу и принялся разглядывать витрину магазина. Эмили почти пожалела, что не взяла мороженое. Выглядело оно восхитительно: прохладная ванильная сердцевина и яркая апельсиновая оболочка.
– Я – Эмили Бенедикт, – представилась она, протягивая руку.
Он не повернулся к ней и не пожал руку.
– Я знаю, кто ты такая.
Он откусил еще мороженого.
Эмили уронила руку.
– Да?
– Я – Вин Коффи. Логан Коффи был моим дядей.
Она озадаченно посмотрела на него. Судя по всему, он полагал, что это имя должно что-то для нее значить.
– Я только что сюда переехала.
– Разве твоя мать тебе не рассказывала?
Мама? При чем здесь ее мама?
– О чем?
В конце концов он все-таки к ней повернулся:
– Господи боже мой! Ты в самом деле ничего не знаешь?
– Чего я не знаю?
Все это начинало ее тревожить.
Он ответил ей пугающе долгим взглядом.
– Ничего, – произнес он наконец и, отправив в урну остатки мороженого, поднялся. – Если ты не настолько хорошо себя чувствуешь, чтобы вернуться домой самостоятельно, я могу вызвать нашего водителя, он тебя отвезет.
– Я справлюсь. – Она приподняла руку с пустой банкой. – Спасибо за кока-колу.
Он поколебался:
– Прости, что отказался пожать тебе руку. Я был не прав.
Вин протянул руку, и она, совершенно сбитая с толку, пожала ее. Ладонь у него оказалась потрясающе теплой, и у Эмили вдруг возникло такое чувство, как будто он чем-то ее опутал. Ощущение определенно не было неприятным, просто странным.
Он отпустил ее руку и зашагал прочь. Она проводила его взглядом. В косых лучах утреннего летнего солнца его кожа казалась золотистой. И вообще, он весь был такой живой, такой сияющий.
Она не сразу смогла отвести от него взгляд.
– Эмили?
Она обернулась и увидела, что к ней приближается ее великан-дед с бумажным пакетом в руке. Люди расступались перед ним, глядя на него с благоговением. Он изо всех сил старался делать вид, будто не замечает этих взглядов, но его громадные плечи были ссутулены, как будто он пытался казаться меньше.
Она поднялась и бросила пустую банку в урну. Вэнс остановился перед ней: