Когда Саймон просил руки Арианы, он думал, что она предпочитает его другим мужчинам. Теперь он не был в этом столь уверен. Скорее всего она просто пытается поддразнить его, вывести из себя — такую же игру вела с ним Мари и знала ее в совершенстве.
— Я чем-то оскорбил вас, леди Ариана? — холодно осведомился Саймон.
— О нет, — быстро произнесла девушка.
— Какой поспешный ответ! И какой неискренний!
— Вы испугали меня — вот и все. Я не ожидала, что вы окажетесь так близко.
Тонкая насмешливая улыбка скользнула по губам Саймона.
— Может быть, мне следует попросить у Мэг душистого мыла, чтобы польстить вашему изысканному обонянию?
— В этом нет нужды — мне и так приятен ваш запах, — вежливо ответила Ариана.
И вдруг поняла, что сказала правду. В отличие от других мужчин от Саймона никогда не пахло ни потом, ни ношеной одеждой.
— Вы, кажется, удивлены, что от меня не несет, как от навозной кучи, — съязвил Саймон. — Позвольте мне усомниться в ваших словах!
И он вновь с неуловимой быстротой склонился к Арианс. В то же мгновение девушка отпрянула от него, не успев даже скрыть свой испуг. Она очень осторожно передвинулась на деревянном стуле на прежнее место.
— Теперь можете вздохнуть, — сухо произнес Саймон.
Ариана втянула в себя воздух — дыхание ее было учащенным. Казалось, она задыхается от страха или… от удовольствия. Саймон склонен был думать, что в данных обстоятельствах страх был более вероятен.
А скорее всего — отвращение.
Саймон сурово сжал губы под мягкой, коротко остриженной бородой. Он очень хорошо помнил ответ Арианы на вопрос Дункана, будет ли она его женой на деле:
«Я исполню свой супружеский долг, но брачное ложе вызывает во мне отвращение».
Дункан тогда спросил, не вызвана ли холодность Арианы тем, что ее сердце принадлежит другому, и услышал в ответ:
«У меня нет сердца».
Вне всякого сомнения, она говорила искрение: Эмбер все это время держала Ариапу за руку и утверждала потом, что не нашла в словах норманнки ничего, кроме чистой правды.
Итак, Ариана была согласна на брак, но она также ясно дала понять, что сожительство с мужчиной ничуть не привлекает ее — даже с тем, кто вскоре станет ее мужем.
А может быть, именно с ним?
Саймон хмуро взглянул на прекрасную норманнку, которая согласилась стать его женой, и его рот искривился в мрачной усмешке.
«Когда мы впервые увидели друг друга, неужели она испытывала только страх, в то время как я смотрел на нее с вожделением?»
От этой мысли Саймон похолодел — он поклялся никогда больше не желать женщину сильнее, чем она желает его. В противном случае женщина приобретает власть над мужчиной — власть, которая в конце концов его губит.
«Может ли случиться, что Ариана — вторая Мари, что то горяча, то холодна как лед? Неужели она так же способна привязать к себе мужчину, вселив в него вечную неуверенность, лишив его воли, и свести его с ума, не утоляя его желание?
Или своей холодной недоступностью.
Но я тоже могу искусно вести эту игру притворства и соблазна, отступления и искушения».
Правила этой игры Саймон выучил в объятиях Мари. И обучился ей так хорошо, что в конце концов сразил девицу из гарема ее же оружием.
Не прибавив более ни слова, Саймон выпрямился и отошел от Арианы.
Девушка облегченно вздохнула. Но в то же время она почувствовала, что ее неприкрытый испуг больно ранил гордость Саймона. У нее сжалось сердце — Саймон не заслужил такого отношения к себе.
Ариана уже собралась было сказать ему об этом, но вдруг поняла, что не сможет вымолвить ни слова. Не имело смысла отрицать правду: одна мысль о соединении с мужчиной леденила ее кровь.
Саймон ничем не заслужил ее холодности, но она ничего не могла с собой поделать: все тепло ушло из ее души несколько месяцев назад, во время той ужасной ночи, когда она лежала беспомощная, близкая к обмороку, а Джеффри Красавец хрюкал над ней, как свинья, роющаяся в апельсинах.
Ариана содрогнулась от отвращения. Она смутно помнила ту ужасную ночь — ее воспоминания были затуманены дурманящим зельем, которое Джеффри подсыпал ей в вино, чтобы она стала молчаливой и покорной.
Иногда Ариана думала, что неясная дымка милосердно утаивала все отвратительные подробности этого кошмара.
Но порой ей казалось, что от этого ее ужас только усиливался.
— Саймон, — прошептала Ариана, невольно произнеся вслух его имя.
На мгновение Саймон помедлил, как будто услышал ее. Но потом решительно отвернулся от своей невесты с холодным безразличием.
Глава 2
В напряженной тишине, установившейся между Саймоном и Арианой, особенно громко звучали дразнящие голоса влюбленной супружеской пары.
— Ты не занята сейчас? Хочешь покататься верхом? — предложил Дункан жене.
— Каждое мгновение моей жизни принадлежит тебе — ты это знаешь.
— Только жизни? — повторил он с притворным разочарованием. — А на небесах? Я хочу, чтобы там ты тоже была со мной.
— Да ты никак торгуешься, супруг мой?
— А разве у меня нет товара, которым ты хотела бы завладеть? — в свою очередь возразил Дункан.
Эмбер улыбнулась, зардевшись от смущения, — так, наверное, улыбалась Адаму Ева, — а Дункан в ответ по-мужски самодовольно и радостно рассмеялся:
— Сокровище мое, ты мне угождаешь как нельзя лучше.
— Неужто?
— Всегда.