– Кентавры.
Медея удивленно вскинула брови. Даже она знала, что кентавры – самая воинственная раса, не раз пытались развязать с людьми войну, но король постоянно находил, чем откупаться. Так неужели мир заключили и с ними?
– Ну и как нам контактировать с ними, если мы вообще ничего не знаем? – Наринэ выглянула в окно, замечая множество карет, стоящих перед роскошным поместьем.
– А нам и не нужно, – еще раз оглядев себя в зеркале, Рамония подошла к двери, – они не очень спешат наладить контакт. Да и люди не горят этим желанием.
***
В белой карете, украшенной желтыми розами и лилиями, их было трое: прекрасная Рамония, чье платье занимало половину пространства, Медея, что должна была проводить невесту к алтарю и передать отцу, и мускулистый охранник в странном немного нелепом костюме, что всю дорогу смотрел лишь в одну точку. Девушка пыталась рассмешить свою сестру, строя рожицы этого третьему лишнему, что сидел несколько впереди и не мог видеть этого безобразия. Она наконец улыбнулась. На козлах рядом с кучером сидел еще один страж, и еще трое ехали верхом на конях рядом. Лишь белый и желтый цвета, лишь белый и желтый, и Медею уже начинало откровенно тошнить от наличия только этих оттенков. Для данной церемонии она бы предпочла черный, и чтобы позади кареты шла процессия церковного хора с песней «Как хорошо быть одиноким». Но свадьба не её, а поэтому девушка деликатно молчала, косясь то на охранника, то на невесту, то в окно. Разговаривать в присутствии этого громилы было из ряда вон выходящего.
Карета внезапно остановилась. На улице послышались незнакомые голоса. Единственное. что могла расслышать Медея, это «Проваливайте» и «Не хотите по-хорошему?». Для громилы это словно было заклинанием, выводящим из транса. Он распахнул шторку, а затем, когда раздались звуки лязгающих мечей, и вовсе выпрыгнул из кареты. Медея высунула голову в окно, замерев, скорее всего, от шока: среди сражающихся на мечах всадников она отчетливо разглядела лицо Ислейва. С ним было еще десять человек, и силы, безусловно, были неравными. Один из сподвижников брошенного возлюбленного наконец проткнул живот стража. Тот пал на землю мертвым.
– Медея! – невеста вскочила с места, смотря безумными глазами на единственную открытую шторку, из которой высовывалась её сестра. – Что там происходит?
Девушка, тряхнув головой, на секунду задумалась о том, а не лучше ли будет для Рамонии уйти отсюда вместе с Ислейвом, но затем идея благополучия своей сестры затмилась последствиями подобной выходки.
– Ислейв.
Медея сказала лишь одно слово, но его хватило, чтобы Рамония обессилено рухнула на диванчик кареты. Она закрыла лицо руками, её пальцы дрожали, в душе боролось желание убежать и желание выполнить свой долг. Как Медея и предполагала, невеста выбрала второе.
– Нужно позвать помощь, их много, – Медея вопросительно посмотрела на сестру, и та согласна кивнула, уже выглядывая из окошка. Но когда девушка выпрыгивала из кареты, направляясь к какому-то переулку, единственное, что она слышала позади кроме криков и лязгов мечей, - был плач Рамонии.
Подняв подол платья, Медея неслась что есть сил вперед по дурно пахнущей улочке, на которой, как назло, не было совершенно никого. Где-то вдалеке прогремел салют. Девушка стала задыхаться от бега – корсет мешал нормально вдохнуть, но чем дольше она бежала, тем уже становились переулки, тем больше слезились глаза от осознания того, что стражей и громилы не хватит надолго, чтобы защитить Рамонию. Запах мусора смешался с запахом свежей выпечки, что шел откуда-то со стороны, вызывая тошноту. Споткнувшись о торчащий камень, Медея вытерла стертые ладони о платье, наплевав на то, что еще только предстоит. Ни одной души. Неужели все уже в центре у замка смотрят на салют? Вот же черт. Свернув в очередной темный переулок и озираясь по сторонам, Медея наконец увидела впереди свет и шум – очевидно одна из главных дорог! Выскочив из-за угла, как черт из табакерки, девушка врезалась в чью-то спину. Сквозь слезящиеся от света и страха глаза, было трудно разглядеть, кто это, было достаточно того, что этот человек был под два метра ростом и мускулистого телосложения. Судя по раздавшимся недовольным голосам, он стоял не один. Схватив незнакомца за широкий рукав, Медея потянула его на себя, пропуская мимо ушей слова окружающих наподобие: «Да как ты смеешь», «Люди совсем потеряли чувство уважения», «Уберите её!».
– Помогите…Пожалуйста.
Голоса окружающих резко стихли, когда незнакомец поднял во властном жесте руку вверх, заставляя всех присутствующих замолчать. Натянутый рукав внезапно провис, и Медея рванула назад, утягивая за собой того, кого даже не успела разглядеть. Он бежал сзади, а за ним его люди – вот и все, что требовалось девушке в этот момент. Когда они выскочили на место происшествия, Ислейв уже вытаскивал из кареты Рамонию, а та, плача, кричала, что не может с ним уйти, и чтобы он бежал. Сподвижники Ислейва, увидев подмогу, замешкались, но, выставив вперед мечи, напали и на новоприбывших защитников. Незнакомый мужчина грубым жестом убрал Медею за свою спину. В его руках уже находилось оружие, которое называлось алебардой. Ему хватило всего одного взмаха, чтобы буквально снести с ног напавших, но сопровождавшие незнакомца люди все-равно выскочили вперед, принимая всю работу на себя. Вытерев, наконец, глаза, Медея посмотрела на широкую спину мужчины, за которым стояла. Он был в черном длинном одеянии, и его волосы, собранные в высокий хвост, достигали поясницы. Незнакомец обернулся, и девушка встретилась с его удивительными алыми глазами. Нет, эту радужку можно было назвать кровавой. У него была смуглая кожа, а в хряще уха красовались два золотых кольца. Девушка даже не сразу обратила внимание на некую усмешку, замершую на губах высокого мужчины, она тут же перевела взгляд на карету. Рамония, так и замерев в дверце, истошно просила пощадить Ислейва, люди которого уже лежали врассыпную без сознания.