Отвернувшись от окна, Медея еще раз прошлась взглядом по компании, в которой ехала. Все выглядели так, будто были заключенными, а не добровольцами. Так, у сидящей напротив девушки был вид, словно она вот-вот готова разреветься. Её большие серые глаза блестели, и она часто моргала, пытаясь таким образом смахнуть с ресниц подступающие слезы. Светлые русые волосы всего до плеч, свежая царапина на щеке, пухлые потрескавшиеся губы. Вжавшись в угол, девушка сильно смущалась, когда Медея обращала на неё внимание, и сама виконтесса искренне не могла понять, как такое милое и напуганное создание согласилось на эту поездку. Ответ наверняка сидел рядом в виде парня, что был копией незнакомки. Медея даже посмела предположить, что эти двое, с виду ровесники самой виконтессы, являются не просто братом и сестрой, а двойняшками. Вот только, как это обычно и бывает, их характеры рознились, как у солнца и луны. Парень сидел с таким хмурым и злобным взглядом, что Медея не решалась лишний раз бросить на него взор. Он постоянно сжимал рукоять меча, что торчал из ножен, будто был готов в любой момент выскочить и начать войну. Двое других юношей, скорее всего, были старше Медеи на два-три года, но это все, что могло бы их объединить. Один из них – щуплый паренек с темными волосами и глазами – не выпускал из рук толстую книгу, постоянно поправляя на переносице большие очки, съезжающие вниз каждый раз, когда повозка подскакивала на кочках. Последний индивид с рыжей шевелюрой сам постоянно устремлял свой взгляд на Медею, точнее на грудь, поэтому девушка быстро поняла, что перед ней самый обычный извращенец, который был, тем не менее, хорошо слажен и одет. Довольно разношерстная компания и от того молчаливая.
Первый день дороги прошел именно так. Медея была готова взвыть от скуки и от тех неудобств, которые приходилось терпеть. Кентавры сразу объявили о том, что привал будут делать один раз в три дня, поэтому в голове тут же отложилась заметка о том, что эти создания обладают поистине большой выносливостью. Чтобы сходить, как говорится, в кустики, нужно было быстро выскакивать из повозки, делать свои дела подальше от строя, чтобы спрятаться и не привлекать к себе внимание, а затем догонять свою карету, а уж о сне и речи не было. Любая попытка прилечь или облокотиться приводила к тому, что все тело начинало трясти, поэтому уже к утру вся компания выглядела уставшей.
Медея не выдержала первой и решила избавиться хотя бы от одной проблемы – от этого давящего на мозг молчания.
– Знаете, нам вместе долго ехать, я не вижу смысла играть в молчанку, – скрестив руки на груди, Медея вскинула голову. Если последуют недовольства, она их прервет на корню.
Безусловно, внимание к себе она привлекла, вот только говорить никто не спешил. Мысленно назвав всех присутствующих теми словами, которые матушка запрещала говорить, девушка выдавила улыбку. – Меня зовут Медея. Представьтесь и вы.
Называть свой род Медея не стала хотя бы по той простой причине, что в этом путешествии к ним всем будут относиться, как к равным.
Первым среагировал парень с яростным взглядом. Точнее не среагировал, а состроил страшное выражение и буквально выплюнул сквозь стиснутые зубы:
– Тебе молча ехать плохо было, а?
– Плохо! Или имя свое говори или тогда сиди и не вякай!
Парень явно стушевался, нахмурился. Ожидал, что милая девушка не сможет огрызнуться? Медея с удовольствием заметила, что этот бунтарь явно просчитался, а бить девушек хотя бы в ближайшее время в его планы точно не входило.
– Минар, – голос явно недовольный, словно «с подачки».
– А я Минария! – миниатюрная девушка, внезапно встрепенулась, услышав голос брата.
– У милого создания милое имя! – рыжий юноша покрутил в пальцах прядь своих волос. – Я Гаон! Один из самых талантливых поэтов этого времени!
В повозке воцарилось молчание, пока паренек в больших очках, наконец, не оторвался от книги, нарушив тишину.
– Шимар, – коротко и лаконично. Уже по одному приветствию можно было понять, какой у кого характер, вот только уже через секунду люди, оказавшиеся в одной повозке, сами начали компенсировать день молчания, и в какой-то момент Медея начала жалеть о том, что завязала разговор.