Началось все с того, что, видимо, самопровозглашенный поэт Гаон стал засыпать комплиментами хрупкую Минарию, которую это знатно пугало. Та жалась к брату, пряча взгляд. Длилось это недолго.
– Ты затнешься сегодня? – бунтарь, как его внутренне окрестила Медея, сверкнул взглядом. На его скулах начали играть желваки.
– Останови свой гнев, любезный! – на этих словах Шимар даже поднял взгляд от книги. Видимо, поэт цитировал фразу какого-то произведения. – Столь очаровательная фея не должна оставаться без внимания!
– Засунь свое внимание туда, откуда, видимо, выходят твои стихи.
– Ну, все-все, прекратите, – Медея быстро замахала перед собой руками, словно это могло кого-то остановить. Конечно же, на её слова никто внимания не обратил.
– Да как смеешь ты, необразованный упырь, оскорблять мои произведения!
– Слышишь ты, как там тебя? Гавнон?
– Я Гаон!
– Завали свое опахало!
Поэт, повинуясь зову чувств, вскочил с лавки. Минар принял этот вызов и со всего размаху врезал несчастному кулаком по лицу. Повозка пошатнулась, девушка зажала рот руками, хотя Медея уже приготовилась слышать визг. Сама же виконтесса, не первый раз влезая в подобные перепалки, быстро оказалась между двумя парнями, выставляя руки в стороны. Зарычав, Минар попытался резко нагнуться, чтобы еще разок ударить поэта, но Медея заблокировала и это движение, как и любые другие попытки бунтаря напасть со стороны. Как итог: разозлившись, Минар, схватив Медею и закинув её на плечо, замахнулся, чтобы другой рукой оставить еще один фингал на лице испуганного Гаона. Но в этот момент на его сжатый кулак налетела его же сестра, пища, как мышка, от подступающего страха. Поэт, обессилев, упал на ноги Минара. В этот момент дверца повозки распахнулась.
Увидеть одного из людей, на ком в прямом смысле висели две девушки, а в ногах валялся рыжий паренек, кентавры явно не ожидали, а потому в очередной раз повисло молчание.
– Что тут происходит? – первым отошел тот самый седовласый кентавр, что охранял Медею, и теперь внимательно смотрел на девушку, висящую на чужом плече.
Шимар поправил очки и поднял голову от книги.
– Я читаю.
К вечеру об этой истории знали все. Кентавры были очень сильно удивлены тому факту, что, видимо, человеческая раса не может долгое время находиться рядом друг с другом. Рыжего поэта подлатали, но здоровый синяк вокруг глаза сильно бросался в глаза, поэтому, что неудивительно, весь вечер Гаон провел в грусти и печали, выводя пальцем по деревянной лавочке какие-то закорючки. Бунтарю сделали выговор, поэтому он хмурый сидел в углу, явно не собираясь приносить извинения. Даже Шимар, наконец, отложил книгу в сторону, сев у окна и рассматривая не то кентавров, не то закат. Зато милая девушка после случившегося вышла на контакт, поблагодарив Медею за попытку остановить её брата. Сама виконтесса потирала ушибленную макушку, которой она стукнулась о верх палатки, когда её, словно перо, закинули на плечо.
– Минар хороший, – девушка старалась говорить тихо, чтобы не привлечь внимание, – но очень вспыльчивый. Он всегда за меня заступался.
Минария виновато улыбнулась, а Медея поразилась, насколько мило это выглядит. Она даже смеялась тихо, прижав к губкам маленький кулачок. Сама Медея относилась к тому виду людей, чей смех смешнее самой шутки.
– Дорога сложная, – эти два слова уже стали неким оправдаем ко всему, что следовало оправдать.
***
Привал произошел лишь на следующий день и стал самым долгожданным событием для тех, кто большую часть времени провел в трясущейся повозке. Выскочив наружу и с явным удовольствием потоптавшись по траве, Медея вновь почувствовала себя низкой и маленькой, встав рядом с воинственным народом. Взгляду предстала большая поляна, рядом с которой вглубь леса уходил чистый ручей. Часть кентавров уже расставляли неяркие, но высокие палатки, каждая из которых, судя по размеру, могла вместить как минимум трех полулюдей, но больше всего внимания привлекал шатер, стоящий в центре. Нетрудно было догадаться, что подобная роскошь была исключительно для экуора. Кто-то нерешительно тронул Медею за плечо, и та, обернувшись, увидела Минарию. С той драки девушка, видимо, почуяв в виконтессе защиту, всегда ходила за ней неким хвостиком. Медея против подобного не была, да и оставлять Минарию одну в мужском кругу было себе дороже.
Сделав несколько шагов вперед, виконтесса с удивлением заметила, что те два стража, отделившись от остальной толпы, пошли следом, как и еще двое, что не сводили взгляд с одной из двойняшек.