– Матушка, успокойтесь.
– Бездушная Медея! Ты такая же, как и твой оте-е-ец! И глаза у тебя бесстыжие, как у него! Не жалеешь свою ма-а-ать. Ох, сердце мое… За что же все мне это…
Дернув младшую сестру за выбившуюся из прически кудряшку, девушка кивком указала на улицу, на что измученная недосыпом Наринэ тут же согласилась.
– Думаешь, опять притворяется?
– Не думаю, а уверена, – быстро поправив дверь, которая, противно скрипнув, встала в ржавеющие петли, Медея направила взгляд на заросшую тропинку, по которой сестры молча и пошли. Разговаривать было не о чем, а те темы, которые, возможно, следовало бы обсудить наедине, лишь сыпали соль на рану. Тогда, одиннадцать лет назад, все перевернулось вверх дном. Знаменитый род Небулас покрыли дурной славой, забрав все, что отец берег всю свою жизнь. Они больше не могли свободно приезжать в столицу, так как постоянно чувствовали на себе презрительные взгляды и терпели колкие слова, летящие в спину. Для всего королевства великий род стал простой деревенской семьей, которая доживает свои дни в сельских пейзажах, а все мечты матушки выдать достойно замуж своих дочерей разбились в пух и прах. Но самым больших ударом для Медеи стал день, когда мимо нее на продажу вели их табун. Она помнит, как сильно сжимала руку Биорна, чувствуя дрожь в его морщинистых пальцах, помнит, как громко плакала, прося оставить хотя бы пару коней, помнит, как закатила настоящую истерику, опустив, должно быть, репутацию семьи еще больше своим поведением. Остались лишь эти огромные поля, которые отец тщетно пытался продать уже какой раз.
– Даже маки не растут…– Наринэ убрала пшеничную прядь волос за ухо, вдыхая свежий воздух. – Без лошадей это место выглядит как…пустырь.
В груди больно кольнуло. Иногда Медея и сама про себя повторяла слова матери. «Почему именно им?». Они всегда соблюдали правила, поступали по совести, так неужели это то, что обычно называют судьбой? Ветер, кажущийся в детстве теплым и приветливым, неожиданно показался холодным и колким, словно прогонял с единственного места, где Медея мысленно вспоминала образы маленькой девочки, что бежала по холму с растрепанной косой. Она бы хотела снять эти жмущие туфли и помчаться по шелестящей траве, расставив руки в стороны, но что-то крепко удерживало её за простое платье, сшитое из найденной на чердаке ткани. Словно то, что казалось когда-то самым родным, отныне стало чужим, и насколько горьким был привкус лишь об одной мысли о столь жестокой несправедливости.
– Медея?
– М?
– Как думаешь, у отца все получится?
Девушка, что уже приоткрыла рот в ответе, тут же прикусила губу. Никто не купит эти поля, они годны лишь для выпаса скота, и располагаются слишком далеко от поместий влиятельных графов и маркизов. Да и станет кто-нибудь столь богатый иметь дело с виконтом, чья репутация плещется в низах общества? Если отец сможет заключить сделку, это будет самым настоящим чудом, что произойдет в их семье впервые за много лет. Впрочем, судя по тому, как склонила Наринэ голову набок, её интересуют отнюдь не вопросы земельного характера, а…
– Рамония очень красива. Пускай, она бедная невеста, кто-то да определенно клюнет на её очарование.
Медея лгала. Нагло и в лицо своему любимому и родному человеку, которого хотела хотя бы немного успокоить. Перед отъездом в столицу они долго разговаривали с Рамонией, которая, как и Наринэ, была похожа на матушку. Эта попытка показать старшую виконтессу в свете, как прекрасную невесту, не понравилась ни Медее, ни самой Рамонии, которая, несмотря на свой стальной и спокойный характер, сильно боялась привлекать к себе внимание, зная, что придется принять даже самое незавидное предложение. Но, как говорила матушка: «Ртов много, а денег все меньше». Играл свою роль и возраст старшей сестры, которой исполнилось двадцать три года, а та все еще была не замужем.