– Магическим путем. Просто в таком случае определенно точно родится еще одна женщина, – Ширана подобный вопрос, казалось, не смущал вовсе. Ученый с прищуром посмотрел на Гаона, что уже мечтательно улыбался своим мыслям. – Даже не думай. Это как трясина для нас. Если вступишь, потом не выйдешь.
– Отчего же? Одинокие женщины, без мужчин…
– Гарпии ужасно ревнивы к мужчинам. Если у вас что-то произойдет, она тебя больше не отпустит, хоть ты там простой крестьянин-семьянин, хоть посол с важной целью.
На этих словах поэт заметно стушевался. Свободолюбивая птица притихла, уткнувшись в свои записи. Медея же, махнув рукой, выскочила из повозки, подходя к Шаррдану и приглаживая шерсть на голове гончей, идущей рядом с высунутым языком. Когда невиновность Минара подтвердили, с лица экуора не спадал гневный взгляд, ведь теперь выходило, что все оказалось кем-то подстроено, и, судя по всему, у Рагнара уже были предположения на этот счет. Поэтому виконтесса ускорила шаг – злить повелителя лишний раз не хотелось вовсе.
***
У гарпий не было ни столицы, ни областей, ни деревень, их домом была одна-единственная поистине огромная и кажущаяся нескончаемо длинной гора, из которой были высечены дома, дороги, а также величественный готический дворец в самом центре. Дорога к горе оказалась довольно крутой, поэтому все время Медея провела в её личной повозке, смеша Шаррдана и Лейва своим произношением кентаврского языка. Несмотря на красивое написание, проговаривать вслух эти слова было довольно сложно, и девушка постоянно хмурилась, утверждая, что сломает язык прежде, чем сможет запомнить хотя бы пару предложений. Пока ей с успехом давались лишь две фразы: «Я хочу есть» и «Давайте танцевать». Как со смехом говорил Шаррдан, теперь она точно не пропадет в чужих землях.
По словам экуора, здесь им придется провести больше времени, чем он думал, так как в виду недавнего землетрясения пострадала основная дорога, по которой осуществлялась торговля между кентаврами, нагами и гарпиями, а потому в ближайшее время повелитель будет занят делами финансовой важности, что означало для Медеи лишь одно – фигура Рагнара не будет вездесуще за ней следить. Более того, она с бравой компанией будет временно проживать во дворце вместе с остальными «послами», и сможет сполна осмотреть всю архитектуру, быт и достопримечательности столь необычного народа. Экуор, как и Давен, которому также пришлось участвовать в собраниях, ажиотажем виконтессы был не очень доволен, и изначально был решительно настроен на то, чтобы заставить девушку сидеть рядом с ним все время. Поэтому Медея была готова кланяться Лейву, что обещал тщательно следить за ней, так как Шаррдана также привлекли к муторному процессу.
Счастливо помахав рукой экуору, рыкнувшему в ответ так, что Айсэль прижала к голове уши, Медея медленно пошла по дороге, освещенной огненными сферами. Несмотря на поздний вечер, собрание не отменили, а для гостей устроили небольшой праздник, навстречу которому все пятеро сейчас с воодушевлением и неслись, повинуясь зову урчащих желудков. По пути во дворец им не встретился ни один горный житель, зато у подножия и входа стоял целый строй закованных в латы...женщин. Здесь действительно были одни женщины, причем в таких доспехах, что на мгновение Медея решила, что это, должно быть, исключительно для украшения. У всех была закрыта грудь, но оголен живот и руки, по которым росли разноцветные перья. На бедрах сверкали металлические пояса, от которых по ногам струились светлые или темные ткани. В волосах у большинства были перья. Впервые виконтесса видела, как хмурилась Минария, и это было неудивительно – они обе выросли в месте, где оголение подобных участков тела было свойственно лишь дамам с распутной профессией. Её брат и Ширан старательно делали вид, что осматривают дворец, в то время как Гаон, позабыв все, о чем ему говорили, нагло глазел на воительниц. Те, что было удивительно, на подобное поведение не реагировали вообще и лишь изредка кидали взгляды на огромную гончую, не отходящую от виконтессы ни на шаг.
Огромные двери, наконец, распахнулись, и в проеме показалась пышногрудая женщина с белоснежным оперением и в белых одеждах. Она склонила голову в приветствии и в пригласительном жесте указала рукой внутрь зала. Подойдя ближе, Медея присела в книксене, следуя за красивой гарпией. Зал, куда они попали, был не очень большим, но стоявшие там столы буквально ломились от изобилия блюд. Живот предательски заурчал. Все-таки больше месяца она ела лишь похлебки и пристреленных тощих зайцев, в которых и мяса-то почти не было. Экуор, как настоящий военный главнокомандующий, был к еде совсем не привередлив, а потому не требовал никаких изысков. Под куполом хаотично носились голубые шарики, служащие, видимо, местным украшением, а у стены стоял огромный камин, огня которого хватало на то, чтобы осветить весь зал. Само помещение не было пустым: за центральным столом, куда белоснежная гарпия повела прибывших гостей, сидело две гарпии и одня нагиня. Кентавры тут же отошли к столам, что стояли несколько поодаль. Там также сидели представители собранных здесь народов.