Медея прерывисто выдохнула, перевернувшись на бок. Давен взял в руки кончик её длинной растрепанной косы. Бежишь спасать чужие жизни, но при этом не заботишься о своей…Должно быть, ему действительно не суждено понять людей. Какое безрассудство. Какая смелость.
***
Проснувшись, Медея застыла, не решаясь повернуться, и сделала вид, что все еще спит, пытаясь скрыть в многочисленных подушках красноту своего лица. Он снова лежал рядом с ней в человеческом обличии. Теплота его тела от столь смущающей близости казалась настоящим жаром, что обжигал спину и открытые голени. Дремал он или же привычно читал очередной сверток – она не знала наверняка, но при любой малейшей возможности была готова отползти в сторону, как бы забавно это ни выглядело. Последние три дня путешествия её одолевал недуг. Бросало то в жар, то в холод, а во сне постоянно всплывали картины мертвецов, среди которых чудом не оказался Гаон. Рагнар все это время был рядом, не подпуская к её личной повозке совершенно никого, несмотря на слишком большое число желающих. Когда ей снились кошмары, он держал её за руку, чтобы с помощью некой ментальной магии дать разуму заслуженный отдых, когда они могли остаться наедине, корил её за безрассудство, а после быстро извинялся за те брошенные в гневе слова. Пользуясь своим положением, Медея все же смогла выяснить, что скрывал от неё повелитель, но сам факт того, что против людей сплотилась целая организация существ из различных рас, действительно пугал и нагонял страх. Неужели их первой целью было избавление от людей-послов, призванных укрепить союз людей с другими созданиями? Так, погибшая королева горгон выполнила эту задачу очень добросовестно.
Медея заворочалась: лежать на теплых подушках в одной позе было неудобно, - но в этот момент на ее талию опустилась рука экуора, что прижала девушку к мужскому телу. Послышался тяжелый вдох, а после него шумный и как будто облегченный выдох, направленный в её макушку. Все-таки сейчас он тоже дремал рядом. Та ссора теперь казалась такой глупой. В тот момент, когда когтистая лапа сжимала её горло, когда страх неистово захлестывал разум, позволяя сознанию то и дело прокручивать предстоящую смерть, она была готова разрыдаться в руках экуора, почувствовав тепло и знакомый запах трав, что, словно лучи солнца, вывели её из той бездны, в которую она вот-вот была готова пасть. Рядом с ним все опасности окружающего мира мгновенно таяли, пропадая из поля зрения, он был её стеной, её защитой, что продолжила бы ограждать её от смерти, даже если бы она повернулась к ней спиной и пошла в ином направлении. До дня ссоры Медея вновь и вновь обращалась к своим чувствам, пытаясь выяснить, что же она сама испытывает к экуору и можно ли это учащенное сердцебиение считать так называемой любовью. Но теперь, смотря в это умиротворенное спящее лицо, теперь, вспоминая его тревожный взгляд и нерешительные прикасания к ней, как к чему-то хрупкому, сердце не просто учащало свой ритм, оно стучало как бешеное, пытаясь пробить ребра и выскочить наружу. Сейчас слова Шаррдана и Лейва: «Экуор отныне не сможет отпустить тебя», «Не покидай его, иначе повелитель, как и предыдущий экуор, останется навеки один», - имели совершенно иное значение, и этот смысл лишь нагонял на щеки краску.
Медея неуверенно поднесла руку к лицу Рагнара, опустив пальцы на его смуглую щеку. Теплая. Когда он спит, яростный воин выглядит очень даже мило…Девушка улыбнулась, убирая руку к себе, но её тут же за запястье поймала большая ладонь мужчины. Он открыл глаза и довольно прищурился, возвращая пальцы виконтессы на свою щеку.
– Я…я разбудила, прости…
Экуор улыбнулся, медленно поднимаясь с места на локте и несколько нависая над Медеей.
– Если такие пробуждения будут каждый день, то я буду лишь благодарен и счастлив.
Девушка вжалась в подушку, что до этого казалась невыносимо неудобной. Наверняка сейчас она была красной как помидор. Не только от сказанных слов, но и от собственных мыслей, в которых смотрела лишь на мужские губы, изогнутые в некой привычной усмешке.
– Ты все еще смущаешься от моего присутствия? – повелитель довольно искренне недоуменно вскинул брови, не собираясь менять своего положения и словно намеренно наклоняясь еще ближе.