— Стой! — закричала матушка.
Она попыталась встать, но мужчины задержали её: схватили за плечи, и она, ещё стоя на коленях, упала вперёд на пол. Рада не знала, что злодеи сделают с младенцем, и защитить его не могла.
— Феденька! — всхлипнула девочка и обхватила колени руками. Сильнее прижалась к столу, ощущая, как угол впивается в спину.
— А, Фёдор Фёдорович Белолебедь? — улыбнулся мужчина. — Племянник мой?
Дикая, слишком сложная и мелодичная для деревни фамилия резанула слух девочки. Простой люд не носил фамилий, а у Федотки не было ещё и отчества, потому младенец стал ещё одной причиной для соседей избегать семью Рады. «С колдуньей водится! Да ещё, видать, ребёнка от лешего нагуляла! Тьфу, сила нечистая!» — не раз девочка слышала подобные слова то от бабки с ближайшего двора, то от деревенского старосты. Грязные слухи про матушку, словно сор, сыпались отовсюду. Правды Рада не знала. Не хотела знать и сейчас — от этого лиходея, что проник в дом, истязал матушку и сестёр.
— Хороший вырос бы, — всё с той же улыбкой продолжал мужчина, невзирая на плач младенца. Он поправил одеяло в люльке, плач стал тише, и Рада поняла — душегуб накрыл брата с головой. — Да не в той семье родился. Не вырастет.
— Не трогай! Пусти! Всё отдам! — закричала матушка. Слёзы уже не текли, высохли, а губы побелели.
Мужчина нажал рукой на одеяло. Плач стал ещё тише.
— Отдам, забери всё! — молила матушка, уже почти визжа. — Забери!
— Конечно, отдашь. — Душегуб был спокоен. — Всё заберу, что моё по праву.
Под женские крики он дождался, пока младенец затихнет. Рада тоже затихла. Голова кружилась, хотелось замертво упасть, а проснувшись — осознать, что всё лишь жуткий сон. Девочка услышала шаги. Грязные сапоги направлялись к ней, и Рада сильнее обхватила себя руками, будто прячась в коконе. Она завизжала, почувствовав резкую боль: мужчина поднял её за волосы.
— Забери грамоту, Белолебедь, — матушка почти прошептала эти слова. — В подполе. И уходи. Наследство твоё будет.
Лиходей отпустил девочку на пол, на этот раз медленно и осторожно, чтобы она не ударилась. Погладил по волосам. Это движение лишь сильнее напугало Раду — так мужчина будто бы удерживал её при себе. Хотелось отбросить его руку и поправить волосы, но она лишь покорно стояла на месте, с брезгливостью перенося эти прикосновения. От него разило потом и едкими цветами, запахом которых любили брызгаться богачи и приближённые князя.
— Где подпол? — спросил мужчина.
Матушка указала, и он сделал знак своим помощникам, чтоб спустились и нашли грамоту. Когда они поднялись обратно, в руках у них был свёрнутый пергамент. Такие вещицы Рада видела лишь в городе и едва догадывалась об их предназначении. А уж как грамота попала к матушке и какую ценность имела для лиходея — даже предположить не могла.
Мужчина развернул грамоту. Кивая головой, пробежался по ней взглядом. Матушка тем временем с тревогой смотрела на дочерей: на Раду, которая пыталась незаметно убрать голову из-под руки лиходея, и на сестёр, которые неподвижно лежали на столе и иногда всхлипывали. Все молчали. Казалось бы, всё кончено, всё хорошо, злодей получил, что хотел. Но, видно, грамота в его руках — это не всё, за чем он пришёл. Именно это Рада прочитала во взгляде матушки.
Мужчина свернул грамоту и обратился к помощникам:
— Заканчиваем.
Те направились к сёстрам. А главарь — к матушке. Он занёс ногу и грязным сапогом толкнул женщину в грудь, прямо в открытый подпол. Рада услышала глухой стук и первым делом подумала, что едва ли отстирает матушкин сарафан. Потом дрожь прошлась по телу, возвращая девочку к ясному сознанию, и она поняла, что надо бежать. Мужчины отвлеклись, и Рада рванула к двери. За пару мгновений спустилась с крыльца, пересекла двор, затоптала цветы на поляне. До соседских домов, казалось, было рукой подать, всего-то надо спуститься с холма. Под вечер улица опустела, и никто из деревенских не видел девочку. Кричать не получалось — горло сдавило, дыхание остановилось, как под одеялом в люльке. Рада слышала топот позади себя и старалась не думать об этом. Ещё немного, и она добежит. Она юркая, успеет.
Маленькая девочка двигалась ловко, но всё же не столь быстро, как взрослый мужчина. Рада оступилась и повалилась на землю. Сарафан тут же впитал вечернюю росу. Не успела девочка встать, как лиходей нагнал её. За плечо развернул к себе. Нож в его руках отразил темнеющее небо, а лезвие вошло в грудь Рады. Мужчина выдернул нож и отпустил девочку.
Несколько мгновений она, корчась от боли, смотрела, как он уходил, а потом закрыла глаза.