Так она выбрала золотую середину, если такое вообще возможно при общении с шантажистами и вымогателями. Тверская решила пока не говорить ни «да», ни «нет», а взять время на раздумье.
— Ты тут много всякого наговорила, — выдавила вдова, заставив себя успокоиться. — Очень много информации. Мне нужно подумать, переварить все. Хотя бы пару дней.
— Хорошо. Переваривай. Смотри только, чтобы несварения не вышло. Я сама с тобой позже свяжусь. Не исчезай, принцесса, — все тем же наглым тоном ответила ей Самара и вместе с ребенком вышла из джипа.
При этом она нарочито сильно хлопнула дверью, после чего обернулась и с легким шутовским поклоном прокричала:
— Извиняй, я забыла, что это не холодильник.
Дамочка быстро удалилась со стоянки.
— Вот стерва! — пробормотала Аня, тяжело дыша и крепко схватившись за руль.
Эта встреча ее изрядно утомила, еще больше расшатала нервы, и без того находящиеся на пределе. Чтобы успокоиться, она сделала дыхательную гимнастику и лишь затем завела двигатель. Отъезжая, женщина поглядывала в зеркало заднего вида и в боковые окна машины.
Совершенно неожиданно для себя она увидела знакомую мужскую фигуру. Тот самый загадочный незнакомец, на которого она обратила внимание во время похорон, стоял неподалеку и практически в открытую смотрел на маневрирующий джип Тверской.
Женщина снова разволновалась, но приложила все усилия для того, чтобы волнение никак не сказалось на управлении автомобилем. Она вырулила со стоянки и покатила прочь. Анна окончательно утвердилась в мысли, что странный наблюдатель с определенно уголовной внешностью явно имеет отношение ко всем ее неприятностям.
«Удивительно, что эта белобрысая хамка не засветилась возле него», — подумала Тверская, сворачивая на площадь.
10
Вдова не сумела бы сказать, быстро или медленно минули следующие две недели. Ощущение времени у нее сильно притупилось. Да иначе и быть не могло. Ведь женщине изо дня в день приходилось жить подвешенной на нерве! Ни один день из всей вереницы не выдался спокойным. Постоянно что-то происходило. Правда, без такого экстрима, как разлив бензина в ресторане, разрушение части дома родителей или железобетонная плита, сброшенная с крана. В основном ее донимали словесными угрозами и требованиями.
Раз пять Анне дозванивались неизвестные негодяи и напоминали о растущем долге. Причем все звонки были похожи друг на друга схемой своего исполнения.
Женщина отвечала на вызов и обычно слышала приятный мужской голос. Собеседник вежливым тоном справлялся о ее делах и здоровье. Лишь когда она начинала уточнять, кто с ней разговаривает, все резко менялось. Вежливый тон превращался в снисходительный и подчеркнуто издевательский. Ей говорили, что ее дела и уж тем более здоровье могут резко испортиться, если госпожа Тверская не позаботится о выплате долгов покойного мужа.
Никто из этих субъектов никогда не срывался на крик. Они угрожали ей, в общем-то, без особого напряга. Иногда женщине даже казалось, что данные личности получали немыслимое удовольствие, изводя ее. Она что-то отвечала, ссылалась на то, что копии документов не до конца изучены, точно не установлена подлинность подписей Владимира, которыми были скреплены долговые расписки.
Ее почти не слушали, сразу прерывали и говорили:
— Это не наше дело. Авторитетные люди дали вам шанс, так пользуйтесь же им. Но не забывайте, что счетчик продолжает щелкать.
Вдове пришлось снова пообщаться с Самарой. Блондинка периодически названивала ей, продолжая угрожать. Естественно, что те два дня, которые Анна взяла себе на размышление, ничего не дали. Она никак не могла прийти к окончательному решению по поводу требований разбитной дамочки, представившейся любовницей погибшего шансонье.
Евгения, между тем, тоже пока не спешила, не предпринимала каких-то конкретных шагов к тому, чтобы воплотить в жизнь свои угрозы. Однако в словах и поведении она становилась все наглее и развязнее.
После первой и единственной встречи с ней Анна была уверена в том, что блондинка продемонстрировала потолок своей наглости и хамства. Нет, она ошибалась и понимала это всякий раз, когда во время очередного телефонного звонка блондинка вкручивала в разговор новую фамильярность или похабщину. Общим же посылом ее звонков было обещание созвать пресс-конференцию, чтобы предать дело огласке.