Думаю. Прошу прощения, Бун, ужин почти готов. Разумеется, мы тебе будем рады.
Если не перестанешь любезничать, черт побери, я... — Он почти, прошипел сквозь зубы: — Не хочу ужинать. Поговорить хочу.
Сейчас не время.
Это от нас зависит.
Бун втолкнул Ану в холл как раз в тот момент, когда там возник Себастьян. Легонько положив руку на плечо кузины, он бросил на Буна предупреждающий взгляд.
—Возникла проблема, Анастасия?
Нет. Я пригласила к ужину Буна с дочкой, а он никак не может.
Жалко. — В улыбке Себастьяна проскользнула угроза. — Что ж, тогда извините нас, Сойер.
Бун так хлопнул дверью, что шум в доме погас, словно свет. К ним обратились многие взгляды. Взбесившись до предела, он не заметил, что Себастьян вдруг радостно просветлел.
Ну-ка, немедленно все прочь с дороги, — спокойно потребовал Бун. — Мне глубоко плевать, кто вы такие. — Более чем когда-либо в жизни готовый сражаться с армией драконов, он схватил Ану за руку. — Со мной пойдешь.
Но у меня родные в гостях...
Подождут, черт возьми. — Он рывком вытащил ее из дома.
Сидя под елкой, Джесси наблюдала за ними широко открытыми глазами.
Папа злится на Ану?
Нет. — Радуясь, что все трещит по швам, Морин крепко обняла девочку. — Думаю, они отправились за очередным рождественским подарком для тебя. Ты признаешь его самым лучшим.
Эпилог
На диком скалистом берегу у бурного моря стоит замок Донован. В эту темную ночь блещут молнии, гром сотрясает черное небо, ветер бьет в свинцовые оконные переплеты, стекла дрожат, рассыпая алмазные блики.
Внутри в топках каминов мечется пламя. Колдуны, колдуньи и прочие присные сидят тесным
кружком в ожидании возмущенного крика, возвещающего о рождении новой жизни.
Дед, ты жульничаешь? — спрашивает Джесси Падрика, который внимательно рассматривает свои карты.
Жульничаю? — весело хохочет он, поводя бровями. — Конечно. Ловись, рыбка!
Заливаясь смехом, девочка вытаскивает карту из колоды.
—Бабушка Морин говорит, что ты всегда жульничаешь. — Джесси наклонила головку. — Ты правда лягушонок?
—Был, моя дорогая. Прекрасным, зеленым.
Она поверила, как верит другим чудесам в своей жизни с Донованами. Погладила дремавшую Дэзи, положившую крупную золотистую голову ей на колени.
А когда-нибудь снова в него превратишься, чтоб я посмотрела?
Возможно, удивлю тебя. — Падрик подмигнул и превратил карты в ее руке в радужные леденцы на палочке.
Ох, дед... — благодарно воскликнула Джесси.
Себастьян! — Мэл поспешно сбежала по лестнице и влетела в гостиную, где ее муж потягивал бренди, наблюдая за карточной игрой. — Шон и Кили проснулись и безобразничают. Я занята по горло, помогаю Ане.
Иду. — Гордый отец трехмесячных близнецов поставил бокал и отправился менять пеленки.
Нэш качал на колене годовалую Алисию, Донован устроился на коленях у Мэтью, играя его карманными часами.
Смотри, чтобы он их не проглотил, — предупредил Нэш. — Или не растворил в воздухе. Мы с трудом удерживаем его в границах.
Парню крылышки надо расправить.
Как скажешь. Но когда я недавно вынул его из кроватки, там было полным-полно кроликов. Настоящих.
Весь в мать, — с гордостью заключил Мэтью. — Она доводила нас до потери сознания.
Алисия с улыбкой прижалась к отцу. Дэзи вдруг проснулась и засеменила по комнате, куда через секунду сбежались все собаки и кошки, жившие в доме.
Алли, — вздохнул Нэш. — Помнишь, мы тебе говорили: по одному животному за раз.
Собачки... — Малышка ласково потянула за уши огромного серебристого волка, любимца Мэтью. — Кошечки...
В следующий раз по одному, ладно? — Нэш сбросил одного кота с плеча, другого с ручки кресла. — Пару недель назад она собрала во дворе всех собак, находившихся на расстоянии в десять миль. Пошли, чудовища. — Он поднялся, подхватив под мышки Алисию и Донована, напомнивших брыкавшиеся и хохочущие футбольные мячи. — По-моему, пора укладываться.
Сказку, — потребовал Донован. — Где дядя Бун?
Занят. Придется вам довольствоваться собственным стариком.
Бун в самом деле был занят, наблюдая за чудом. В комнате, согретой пылавшим в камине огнем, пахло ароматическими свечами и травами. Он крепко сжимал руку Аны, которая производила на свет их сына.
А потом дочь.
А потом еще сына.
—Тройня, — изумленно повторял он вновь и вновь, даже когда Брайна положила детей ему на руки. Ему говорили, что будет тройня, но он все-таки до конца не верил.
—Настоящая семья. — Обессилевшая, но счастливая Ана приняла у Морганы очередной сверток, нежно прижалась губами к шелковистой щечке. — Теперь у нас каждого по паре.