Я знал, как работает Орден Диониса, потому что я был предан тайному обществу с самого рождения без моего сопротивления, мое завещание было подписано моим отцом в обязывающем, вечном контракте.
Они хотели, чтобы Козима принадлежала им, или они хотели, чтобы она была уничтожена.
В конце концов, она оказалась плохим выбором для рабыни.
Я хотел, чтобы она покончила с Сальваторе, оправдывающим предательство моего брата, но я должен был знать, что она слишком великолепна, чтобы не сверкать ярко в тени. Она привлекала жадные взгляды, вдохновляла похотливые устремления и превратила меня из игрока без слабостей в короля, постоянно находящегося под контролем.
Увидеть ее — значит, захотеть ее, узнать ее камера содержания
— значит влюбиться в нее.
Я купил ее как оружие, чтобы использовать против своих врагов, и она стала главным инструментом моего уничтожения.
Чтобы смягчить катастрофу, я женился на ней.
Это противоречило правилам Ордена. Они категорически запрещали интимные отношения с рабами. Они были собственностью. Домашний скот. Ничего больше, а может быть, и того меньше. Жениться на рабыне означало жениться на корове, которую ты хотел зарезать. Это был худший из всех грехов, который беспощадно наказывался обществом. Парень, с которым я учился в Итоне, был кастрирован за преступление любви к своему рабу более десяти лет назад, но это было наказание, которое никто скоро не забудет.
— Если бы они с ней покончили, ты бы знал, сынок. Орден хочет, чтобы ты знал, почему ты платишь цену за свое непослушание. Я скажу, что Шервуд только что говорил с Уиллоусом и Кэнби о твоей наглости. Я думаю, речь шла о наказании. Если не для тебя, — сказал он с медленной, лукавой улыбкой, которая распространяла яд, как масляное пятно, по спокойному выражению его лица, — то для нее. Может, и хорошо, что она сбежала.
— Она ни черта не сбежала, — огрызнулся я.
Козима никогда бы этого не сделала.
Я сломал ее так же, как Бог сломал своих падших ангелов, оторвав им крылья и лишив их света небесного света. Но она выдержала. Более того, она чертовски хорошо процветала, принимая мои греховные исследования и испорченный образ жизни, как будто она была рождена для этого.
Она была самым храбрым человеком, которого я знал. Никакие невзгоды не могли отвлечь ее от меня. Нет, если только она не хотела быть там.
А она хотела.
По крайней мере, какой-то голос в моей груди, который я никогда раньше не слышал, прошептал мне, что она это сделала. Что она была создана для меня на каком-то космическом уровне.
Вполне уместно, что ее имя означало красоту космоса, потому что для меня она олицетворяла именно это.
Красота всего живого.
Моя грудь болела и горела, когда я думал о тех случаях, когда я хотел сказать ей что-то подобное, но воздерживался. Поэзия и эмоции предназначены для бедных и необразованных, как всегда проповедовали мой отец и наставники.
Только с Козимой мысль о том, что я обеднею и лишусь своего огромного богатства и значительного влияния, казалась почти предпочтительной, если это означало, что я буду свободен… быть с ней.
— Она бы не убежала, — повторил я, снова подойдя к отцу и прижав руку к его бессердечной груди, чтобы удержать его. — Нет, если только кто-то ее не заставил.
— Женщины слабы. Думаешь, она справится с таким человеком, как ты? Женщин нужно использовать, Александр, а не лелеять. Разве я тебя ничему не научил? — Ноэль усмехнулся.
— Ты научил меня всему, что определяет человека, которым я не хочу быть, — сказал я сквозь стиснутые зубы. — Если ты думаешь, что твои манипуляции не позволят мне узнать, кто отнял у меня жену, ты глубоко ошибаешься. Я не только найду их, но и прикончу голыми руками.
Чтобы подчеркнуть свою мысль, я еще раз обхватил руками его горло, сжимая так сильно, что почувствовал, как кости его позвонков скрежетали друг о друга.
Он позволил мне.
Зловещее предчувствие прокатилось по моей спине.
Всю мою жизнь мой отец всегда был на шаг впереди. В детстве я видел, как его ставили в невозможные положения по отношению к кредиторам, к испытывающим властолюбивым членам Ордена, когда я взрослел, и каким-то образом каждый раз, когда казалось, что конец близок, он ускользал из их хватки и оказывался на высоте.
Если он позволил мне наказать его сейчас, то потому, что это послужило его цели.
С отвращением я позволил ему упасть на ноги, а затем ленивым ударом ногой выбил их из-под него, так что он упал на траву возле дома.
Он пристально посмотрел на меня, его больше беспокоили следы грязи на его костюме от Spencer Hart, чем любое насилие, которое я ему причинил.