- И что, есть возможность отличить сон от видения? - поинтересовалась я.
- Да, очень важно уметь отличить одно от другого, иначе может занести в такие дебри, что и не выберешься.
Это, кстати, происходит со многими, кто занимается мистикой. Они создают такие причудливые сооружения, в которых энергетические факты переплетаются с их фантазиями. Учение видящих тем и отличается от всех других, что оно строится только на энергетических фактах.
Поначалу нас всех заносит в эти дебри, и я тут не исключение. Только, однажды я понял, что все эти построения, мягко говоря, несерьезны, и отказался от них. Но там встречались и энергетические факты, и мне не хотелось совсем отказываться от этой способности. Тогда я решил позволить приходить ко мне всему, и быть открытым, но не делать никаких выводов.
Потом я заметил, что некоторые вещи из тех, что приходили, все-таки реальны. Это происходило тогда, когда я не пытался настраивать себя, а просто был открытым и позволял этому прийти. Б конце концов, я нашел те критерии, по которым мог определить, где энергетические факты, а где мои фантазии.
Самое лучшее доказательством настоящего видения -присутствие голоса видения. К примеру, если бы я увидел силу, наделяющую осознанием, без этого проводника, то, наверное, не понял бы ничего. Но мы можем и самостоятельно видеть энергию. Дон Хуан говорил, что в этом случае можно поступать тремя способами.
Первый способ - видеть энергию так, как она течет во вселенной. Но в этом состоянии, особенно поначалу, очень трудно ориентироваться. Это, кстати, произошло с нами во время совместного сновидения.
Второй способ - использовать энергию как двигатель, для полетов в неизвестное.
И, наконец, третий способ - воспринимать так, как мы делаем это обычно, то есть, как мы с тобой воспринимали в совместном сновидении. Так что это не было какой-то ошибкой.
У Кастанеды описан способ определения того, видишь ли ты реальные вещи или нет. Надо указать на них пальцем и выразить намерение видеть. Но в моей практике не всегда удается это сделать. Во-первых, это действие зачастую прерывает нужную фиксацию внимания, да и ситуация иногда развивается таким образом, что на это просто не хватает времени. Но у меня все-таки есть надежный критерий - особое качество этих видений. Это особая зернистость изображения, особая цветовая гамма. Бернее, это даже особое мерцание. Дело в том, что когда наблюдаешь энергию так, как обычно воспринимаешь мир, то все равно там присутствует еще что-то. Да что я тут распинаюсь, ты сама все это прекрасно знаешь.
Я хотела сказать, что я ничего не знаю об этом, но Странник, заметив мой порыв, с улыбкой продолжил.
Знаешь, знаешь. Вспомни наше совместное сновидение. Тогда ты воспринимала энергетические факты так, как мы обычно воспринимаем мир, но, несмотря на это, ты видела то особое мерцание. Б тех картинах все переливалось особым мерцанием, там все было живым, каждая частичка жила своей собственной жизнью.
Мне нечего было возразить, какое-то время мы молчали, потом я все-таки поинтересовалась.
- Странно, что ты видел книгу, которая на тот момент еще не существовала, как энергетический факт.
- Мы странные существа, - ответил Странник.
- Наверное, это был полет на крыльях намерения, -предположила я, - Кастанеда писал о чем-то подобном.
- Могу лишь сказать, что до этого момента у меня и в мыслях не было заниматься чем-то подобным. Самому мне это даже и в голову не могло придти. Как видишь, несмотря на это видение, я не приступил к написанию этой книги.
- Да, но ты кое-что записал, - сказала я, указывая на листок.
- Могу обьяснить почему, - сказал он через какое-то время. Бо время нашей прошлой встречи ты интересовалась, что мне еще удалось вспомнить о видящих. Думаю, пришло время кое-что тебе рассказать.
У меня было несколько видений.
Однажды, еще до того как я познакомился с книгами Кастанеды, мы ходили в горы. Когда мы поднялись на вершину, я очень устал и задыхался, потому что мне пришлось тащить еще и подругу. Чтобы отдышаться, я отошел в сторонку и присел. Сколько времени я там просидел, не знаю, но я начал приходить в себя оттого, что кто-то меня тряс, моя голова болталась из стороны в сторону, и до меня доносился какой-то металлический скрежет. Но мере того, как я настраивал свое восприятие, этот металлический скрежет терял свою силу и становился тише и тише. Б конце концов, он превратился в голос моего друга, который тряс меня за плечи и кричал. «Что с тобой»? Как только я пришел в себя, я ответил, что все нормально, встал и присоединился к другим.