Роман Назаров род. в 1972 г. в Москве. Окончил медицинское училище (специальность — фельдшер). В разные годы работал сторожем, дворником, курьером, санитаром оперблока, фельдшером на ФАПе, кровельщиком. Участник Форума молодых писателей России в 2004, 2005, 2006 гг. С 2007 г. работает научным сотрудником в Литературно-художественном музее Марины и Анастасии Цветаевых (г. Александров). Учится в Литературном институте им. Горького.
— Он придет, а ты — спишь или, еще хуже, пьяный валяешься, никакой, а Он придет, придет именно к тебе, ну не знаю, зачем, но Он ко всем всегда обязательно приходит. Понимаешь?
Мы стояли перед рынком, в гуще движущейся толпы, и Санек мне такие вещи говорит. Поразительно! Александр — мой бывший одногруппник по училищу (СПТУ-28), я его частенько в городе вижу, даже пил с ним как-то, у него дома. Пил он тогда, еще три месяца назад, знатно, на полную катушку, помню, на карачках собирал с пола разбросанную мелочь, а сам здоровый такой бугай, два метра ростом, три раза шире меня в плечах, русский богатырь с ноздревскими повадками. В охране работает, фирму какую-то секретную охраняет. Разведен, сын и дочь есть. Самое положительное, что я о нем, Саньке, думал, так это то, что он в училище в шахматы хорошо играл. Проигрывать не любит. Спорщик ужасный — слова поперек не вставишь. Темные уголовные делишки за ним имеются. Что еще? Меру никогда не знает, все время лезет на рожон и почему-то гогочет, хотя часто — ничего смешного. И — вдруг — встречаю его 12 марта у рынка. И первый его вопрос: «В Бога веришь?». Я говорю: «Как же в Него не верить? Не бывает атеистов в окопах под огнем!». Ну, мы и разговорились на полтора часа.
— А зачем Ему приходить, — сказал я, — если Он постоянно в сердце человеческом?
И стучу ему по груди. Он большой передо мной стоит, в черном пальто, грудь колесом, из-под кепки редкие белые волосинки выглядывают. Толстая бычья шея. Нос широкий, внушительный, глаза хитрые, темно-бирюзовые, от нижней губы справа шрамик вниз, сантиметра на два. И все лицо красное, как из бани. В левой руке пухленький томик Библии.
— А… А-а-а! У! — кричит. — Это другое! Там — частичка, маленькая частичка, а Он приходит проведать, вопрос какой-нибудь задать, чтобы выяснить. В курсе, что йоги не спят никогда? То есть, будто спят, а на самом деле, глубоко внутри, бодрствуют! Ждут! А вот Он придет, а йог спит! Какой же он йог?!
— Слушай, Сань, а йоги верят в Бога?
— Конечно!!! Ты не знал? Ты не путай их с буддистами, у буддистов — ни Бога, ни души! Понял?
— Понял. Чего же не понять-то?
Попытался я закурить, так он выхватил сигарету и выбросил. Ее моментально растоптали. Он мне пальцем погрозил.
— Ты куришь, значит, Бога в себе не уважаешь!
Улыбается, зубами сверкает. Легкий гоготок, если можно так выразиться, вырывается у него из голосовых связок. Я не обижаюсь, могу и потерпеть. И, самое главное, ведь он прав! Курение вредит Вашему здоровью.
— Ладно, Сашок, я понял так, что ты в Бога уверовал. В таком случае, давай выкладывай — когда, где и при каких обстоятельствах.
Он еще громче гогочет, женщину какую-то с сумками напугал, поклонился ей, убегающей, развеселился, хлопает меня по плечу.
— Роман, это неважно! Просто когда Он пришел ко мне — я не спал, не был пьян, не смотрел ящик. Я не был зол на кого-то и так далее. Понимаешь? Я был на стрёме! И это случилось!
Ослепительная улыбка, открытый смеющийся взгляд. «Он другой, — думаю я про себя, — он точно другой! Он изменился! А может, он с ума сошел? Не курит, не пьет! Библия в руке! Красота! Вот как бывает с людьми!»
— Ах ты, жук! Мне же интересно! Как Он хоть выглядел, во что был одет? Такой же крупный, как ты, или — как Его изображают — в виде. в лике Христа?…
— Да говорю тебе: неважно! Ты только будь на чеку, не отключайся, держи своё сознание в ежовых рукавицах, не расслабляйся. А когда Он явится к тебе, в каком бы то ни было виде, мальчиком с крылышками или бомжом вонючим. Ты Его узнаешь! Но, повторю еще и еще раз, будь на стрёме!
Так мы стояли у рынка и трепались, не совру, полтора часа, хотя у меня было дел по горло и у него тоже. Но мы смотрели друг другу в глаза и чувствовали, что, во-первых, я должен был его выслушать очень внимательно, а, во-вторых, он должен был мне это сказать. И говорили мы не только о Боге, но и о других, каких-то, казалось, не менее значимых вещах. Про одногруппников, кто, где и как живет, про баб, конечно же, про деньги, про цены. Я и не вспомнил бы этот разговор, особенно про то, что надо быть на стрёме, когда Он придет. Мы разошлись — он в одну сторону, я в другую. До следующей такой же случайной встречи. Я и не вспомнил, если бы через 5 дней Он не подошел ко мне. А Он подошел.