Сидим в комнате. Я смотрю на него, он — на меня. За окном — пурга мартовская, снег с дождем хлещет, по карнизу барабанит. Мама ушла к тете Шуре Максимовой, подружке. Вечером придет, увидит Радия — скандала не избежать. Ругаться ой как не хочется.
— Спроси, Рома, о чем хочешь.
Я, конечно, был очарован им. Он сам был — очарованный, поддавшийся толчку извне, полетевший незнамо куда и незнамо зачем. «Спроси, Рома, о чем хочешь». Так не говорят здесь, в Александрове, под наглой деньжищной Москвой, за сто первым километром. Здесь разговариваешь с человеком и с первых секунд сердцем чувствуешь, что собеседнику твоему наплевать на тебя, а если не наплевать, то, во всяком случае, он в любой момент готов победить тебя, быть выше тебя, применяя нецензурную брань, повышая голос, бессознательно (а порою и сознательно) уничижая тебя. А Радий за четыре дня ни одного матерного слова не произнес! Голоса не повысил!
Он, естественно, был не у себя дома, возможно, очень боялся навредить кому бы то ни было. Невыгодно. С практической точки зрения. С другой стороны, когда я видеокамеру на него наставил (японскую старенькую, пленка 16 мм), он поначалу так резко головой крутанул, словно я ему пощечину залепил. Затем с каждой минутой записи, с каждым вопросом моим он все хмурился и хмурился, отворачивался и отворачивался. Сердился, в общем.
— Расскажи о себе, Радий. О жизни, что-нибудь.
— Вот так я не могу. Под давлением. Философствовать перед камерой. Рома, не надо.
— Не приходилось ни разу сниматься?
— Нет. Никогда не рисовался.
— А фотографироваться?
— Мало. Мама фотографировала в детстве.
— Во-от, видишь. Но пользоваться фотоаппаратом умеешь?
— Это компьютер. — Показывает головой на монитор, стоящий на столе. — Дилетант я, Рома. Как дау́н.
— Как кто?
— Дау́н. Техника эта. Не умею.
Весь извертелся, искрутился. Видит — я не унимаюсь. Собрался. Попытался успокоиться. Перестал вертеться, смотрит точно в объектив.
— Слушай. Про хобби хотел спросить тебя. Множество людей чем-нибудь да увлекаются, имеют к чему-то душевную, так сказать, потребность. Ну, марки собирают. У тебя какая потребность? По жизни.
— У меня есть один дар. Умение любить. Это факт.
Кивает в знак утверждения головой.
-. Я не ослышался?
— Умение любить, я тебе сказал.
Такой нотки я от него еще не слышал. «Я тебе сказал».
— Это. такое сказать. Такое даже священник о себе не скажет.
— Да. Это не марки собирать.
— И как это умение любить проявляется?
(Глупый вопрос задал, сам знаю).
— Ну, Рома. Маму любить, Бога любить.
Крестится.
— И всех остальных?
(Опять не то спросил).
— Да, Рома. Один, вот так я, сирота казанская.
— Хм. Хорошо! Скажи мне, пожалуйста, Радий! В чем смысл жизни?
(Уж тут я совсем).
Хмурится, отворачивается.
— Спроси что полегче. Умение любить. Это дар, в первую очередь…
А тут Серёга с работы пришел. Пьянющий. Камеру пришлось выключить.
Серёга, Сергей Васильевич. Высокий, худой. Полтинник в прошлом году стукнуло. Хохол. Букву «г» смягчает в «х» как и все хохлы, где бы ни обитали, понятно — на генетическом уровне. Нос красивый, с изящной, еле заметной горбинкой. Глаза аквамариновые, грустные. Грусть и обаяние усиливаются за счет бровей «брежневских», густых. Сутулится, кашляет (бронхит курильщика). Художник, поэт, друг. Запивашка классический. Каждый день не обходится без бутылки портвейна. А если желудок совсем прихватит — пиво со сметаной. Типа, помогает, расслабляет кишечник. Хорошо еще закусывает (когда есть) чесноком и салом. Живет у меня, в комнате моей, пятый месяц. С женой поругался, с Людмилой Николаевной. Крепко поругался. Практически ушел из семьи, правда, Машу, дочку-школьницу, навещает. Покупает ей с зарплаты гостинцы.
На картинах не проживешь, на стихах — тем более. Серёга работает в Арсаках, «на деревяшках». Часто и ночует там — дежурит. Денежку зарабатывает. Часть отдает маме моей (не знаю сколько, без меня договаривались), часть — Маше что-то покупает, остальное — на себя. Мне перепадает, конечно же. Кстати, Серёга ноутбук месяц назад приобрел, слабенький, но MP3 слушать можно, видео в нескольких форматах, в Word'е писать.
И вот он с дежурства пришел — никакой. Бутылку «Портвейн № 72» на стол поставил и завалился спать. Это он зря так много пьет. Мама однажды не выдержит, выгонит его, не посмотрит, что мой друг.
Радий не испугался, вежливо поздоровался. Серёга в ответ: «Бр-мр-вр!». Уехал.