— Это вовсе не дерьмо! — кричу я.
Я не оглядываюсь назад, чтобы посмотреть на Калоса… потому что уже знаю, что он делает. Я стону, когда мои сестры наблюдают, как мой забывчивый дракон берет свой собственный кастинг в рот (он удивительно сухой, для протокола, как спрессованный шар из… ну? Выкашлянных волос, перьев и обломков костей) и он начинает гордо шагать по тропинке.
— Какого черта он делает? — спрашивает Сирена с искренним недоумением.
Голос Патрисии отстранился от нас, когда она напевает:
— Сюда, коровка, сюда, коровка! Иди сюда, коровка!
Мы не обращаем на нее внимания, а Сирена все еще выглядит абсолютно сбитой с толку причудой изрыгания Калоса. И кто может винить ее за это? Даже я до сих пор думаю, что это очень странно, и пытаюсь скрыть эту его привычку с тех пор, как он впервые позвал меня, чтобы полюбоваться одной из своих отрыжек.
(Да. Драконы очень гордятся тем, что их системы не могут переварить. Поскольку это так мало по сравнению с тем, что они глотают, я полагаю, что это настоящее чудо).
Я знала, что мои сестры никогда этого не поймут.
— Видите ли, драконы их собирают. То, что он делает, совершенно нормально.
— И что же он делает? — подсказывает Катиана, глядя на меня так, словно я сошла с ума.
Я вздыхаю.
— У него есть небольшая пещера, где он хранит свои отливки. И перестаньте разевать рот. Это совсем не странно для драконов!
— Ну, это чертовски странно для русалок, — замечает Ианта.
И она не ошибается.
— Иди сюда, коровка! — снова кричит Патрис.
— Теперь я замужем за драконом, так что мы принимаем его, — сообщаю я Ианте.
Калос прыгает обратно в поле зрения, отскакивая и уносясь прочь со своими другими самодельными «сокровищами», к счастью.
— Аделла! — он зовет, заметив меня.
Все мои сестры разбегаются в разные стороны, когда он падает в воду, ковыляя прямо ко мне, неэлегантный и неуклюжий, как легкомысленное существо.
Я смотрю на невидимый периметр избегания, который мои сестры дают Калосу, и моя бровь медленно поднимается. Я задумчиво смотрю на свою пару.
— Я только что решила, что обожаю твою коллекцию кастингов.
Драконье лицо Калоса светлеет. Не по цвету, а скорее по его чешуйчатому рту и выступающим драконьим бровям.
— Неужели? Какие чудесные новости! Я хотел бы показать тебе мой самый новый…
И он начинает превозносить достоинства своего последнего кастинга, который включает в себя множество рыбьих чешуек и перьев, потому что он очищает небо от морских птиц… что-то, что мои сестры не одобряют.
Я пытаюсь утихомирить его, когда он раскрывает содержимое своего кастинга, но уже слишком поздно. Мои сестры сердито смотрят на нас.
— Эй, — увещеваю я их. — Он заботится о нашей безопасности. И он должен есть.
— Он съел нашу морскую корову, не так ли?! — кричит Патрис.
О нет. Я пытаюсь скрыть свое ошеломленное выражение лица, но почти уверена, что мне это не удается.
Я вздыхаю, скрестив руки на груди над раковинами, и смотрю на свою пристыженную пару. Одно дело, если бы это был его первый проступок, но Калос спугнул нашу рыбу, съел наших дельфинов, проглотил наши лучи, высосал наших морских звезд с их скал, и теперь, если это правда, что наша нежная морская корова пропала… Если он виноват в ее исчезновении, то единственное, что Калос не сожрал, — это наши морские выдры.
(Но только потому, что он попытался съесть одну из них, и все выдры погнались за ним).
К тому времени, как ему удалось выбраться из воды и укрыться в безопасном небе, он был покрыт таким количеством мелких укусов, что объявил животных вредителями и поклялся сжечь их всех, когда увидит в следующий раз.
Тут вмешались мои сестры и я.
— Но наша последняя морская корова? Калос… — отчитываю я его.
— Я был голоден, и она подошла прямо ко мне, — объясняет он.
— Потому что она была ручной! — всхлипывает Патрис.
— Мне очень жаль! — настаивает Калос.
Он поражен, увидев Патрис такой взвинченной. Он держится очень низко, вытягивая шею над водой, искренне извиняясь.
— Я не знал, что эта штука запрещена.
Калос бросает сверлящий взгляд на моих сестер.
— Если прислушаться к их воплям, то кажется, что в этой бухте все под запретом.
— Так оно и есть! — визжат они в унисон, заставляя его вздрагивать и колотить хвостом по ушным впадинам.
— Может быть… — начинаю я. — Калос, может быть, пришло время для новых охотничьих угодий.
Калос встает во весь рост, его гребневая оборка раздувается и начинает дрожать от его внезапных, бурных эмоций.