Нелепица какая-то. Или этот Сорокин опередил, точно зная, что может находиться в арендованной земле: по закону о собственности теперь он был вправе распоряжаться всем, что есть на этой территории. Кроме недр, разумеется…
Стас посоветовал полковнику посмотреть на месте, что к чему, возможно, поговорить с арендатором, если такового разыщет, а сам уже во второй раз принялся изучать копии архивных документов, где ему однажды мельком уже попадалась фамилия Сорокина, но особого внимания тогда не привлекла. Это могло быть простым совпадением, однако Рассохин уже во всем теперь усматривал скрытые закономерности.
Добытые Галицыным материалы он разделил на две части – до– и послереволюционные, чтобы не утонуть в их обилии и разноплановости. Особенно скрупулезно бывший милиционер копировал дела жандармского управления и полиции, которые к старообрядческим поселениям на Карагаче отношение имели косвенное, поэтому Рассохин в первый раз их только пролистывал, выхватывая глазом географические называния и реже фамилии. Сейчас он делал то же самое, но осознанно, и отыскал жандармского штаб-ротмистра Сорокина довольно скоро. Вероятно, тот руководил некой специальной операцией, которую проводил генерал корпуса жандармов Муромцев на территории Южной Сибири, давал задания и принимал сообщения от филеров, наблюдающих за передвижением староверов толка непишущихся странников, и более всего сам входил в среду старообрядцев и вел какие-то розыски. Было непонятно, с чем связано столь пристальное внимание жандармерии к бродячим, бездомным кержакам в районе Карагача, которые ходили с Урала до Дальнего Востока; не хватало некого важного звена, объясняющего, с какой целью Сорокин, изображая богатого странствующего старовера, сам ходил по скитам и под видом страждущих и убогих готовил и засылал в скиты и поселения своих шпионов. Потом же, на основании своего опыта и их доносов, составлял подробные, многостраничные отчеты, адресованные генералу в Петербург, но осевшие почему-то в Омском жандармском управлении.
Конечно, сибирские старообрядцы всегда испытывали враждебность к царскому режиму и никонианскому миру, однако же никого не трогали, в бунтах и революциях не участвовали, листовок не разбрасывали, а тихо жили в своих тайных таежных схоронах. Несколько раз филеры докладывали, что странники-староверы выносят из тайги добытую кержаками пушнину – в основном шкурки соболей, колонков и горностаев, – которую потом по своим каналам переправляют богатым московским купцам-единоверцам. Дважды в отчетах фигурировали изделия из золота и серебра, отнятые у странников во время задержания. То есть причина слежки могла быть экономической, однако в отчетах Сорокин лишь упоминал о контрабандной пушнине, а все свое внимание акцентировал на выявлении связей странников с карагачскими поселениями кержаков и, скорее всего, пытался установить их местоположение.
И только прорабатывая эти документы в третий раз, Рассохин наконец-то отыскал логические неувязки и пробелы. Мало того, нашел множество недостающих страниц, изъятых из жандармских дел, прошитых, пронумерованных аккуратными чиновниками управления и скопированных Галицыным. Пропустить их или смошенничать полковник не мог, ибо вынесенные из архива бумаги не читал, некогда было, а тупо пихал в ксерокс, приобретенный для этой цели, и бежал с оригиналом в архив. То есть получалось, что очень важные, объясняющие логику поведения Сорокина страницы изъял кто-то раньше. Скорее всего, это был сам жандарм, возможно, накануне Февральской революции или сразу после нее: последние донесения филеров были датированы концом шестнадцатого года.
Разумеется, надо было еще раз заново перечитать все документы, чтобы найти некие намеки, отзвуки тщательно скрытой цели слежки за толком молчунов, сделать запросы и установить, имеет ли родственное отношение жандарм Сорокин с арендатором Сорокиным, однако текущие события начали развиваться неожиданно и стремительно.
В очередной раз Галицын связался с Рассохиным, когда пробился на лодке сквозь Коренную Сору к высокой террасе, на которой когда-то и было поселение. Он обнаружил очищенный от мелколесья пятачок, кучу нарубленных жердей, старое кострище, колышки от палатки, десяток стреляных гильз от автомата или карабина СКС и покосившийся, верно, поставленный прошлой весной, аншлаг[13]. На крашеном жестяном квадрате было написано, что урочище Коренная Сора принадлежит «ООО Кедры Рода» на правах долгосрочной аренды. Рассохин попросил сделать фотосъемку остатков становища, если таковые имеются, – ямы от подполов, хорошо зримые, пока нет свежей травы, контуры поселения, особые приметы, по коим можно опознать место в буйстве зелени и продолжать маршрут. Впереди еще было два десятка подобных кержацких станов и скитов, вернее, оставшихся от них следов на таежной земле, и то, что первая оказалась занятой, большого значения не имело. Полковник должен был в тот же день добраться до Красной Прорвы и там встать на ночлег, чтобы с утра обследовать высокий материковый берег, мысом выдающийся к реке, а с тыльной стороны отрезанный залитыми сейчас верховыми болотами. Место, прямо сказать, прекрасное в отношении ландшафтов, но недоступное, полностью отрезанное от мира, пожалуй, месяцев одиннадцать в году. О результатах Галицын обещал доложить, однако не позвонил ни в назначенный день, ни на следующий.