- Что вы сказали?
- Мисс Пенелопа Лайтфизер.
- Лайтфизер... кажется, я слышал эту фамилию...
- Конечно, сэр. Так зовут молодую особу, которая работает у вашей супруги.
- Вот оно что! Но тогда...
- О да, сэр... Наш Комптон, несомненно, любит мисс Лайтфизер - еще вчера вечером он полез из-за нее в драку, заранее зная, что будет избит. Однако поскольку Комптон водил девушку к Багдасарьяну, можно сделать вывод, что ее положение в вашем доме, сэр, не оставляет его равнодушным... Думаю, именно благодаря мисс Лайтфизер молодой человек надеется добраться до вашего сейфа.
12 часов 30 минут
Это утро, проведенное Гарри Комптоном в маленькой квартирке на Саус Гроув, было одним из самых приятных за все двадцать восемь лет его существования, и, когда вернулась Пенелопа, молодой человек счел вполне естественным разделить с дамами ленч. Миссис Лайтфизер слыла превосходной кулинаркой - то есть все тщательно варила и подавала к мясу и овощам ассортимент соусов, способный пробудить аппетит у самых угрюмых жителей Соединенного Королевства. После ленча Гарри попросил у миссис Лайтфизер разрешения поговорить с Пенелопой наедине. Получив согласие, девушка отвела воздыхателя в свою комнату, но позаботилась оставить дверь приоткрытой.
- Пенелопа, дорогая... надо...
- Нет, подождите! Сначала моя очередь! Я видела Розмери - она согласна встретить нас обоих завтра вечером и провести на прием к Демфри... Сколько же роскошных туалетов мы увидим! Вы довольны?
- Еще бы!.. Пенелопа, у меня произошел серьезный разговор с вашей матерью.
- С мамой? А о чем?
- Мы говорили о вас, Пенни. Я сказал, что люблю вас так, что готов жениться, если вы не против.
- О Гарри! Уж не просите ли вы случайно моей руки?
- Да, я и в самом деле прошу вашей руки, Пенни, но не случайно, а по зрелом размышлении.
- Вот уж не знаю, плакать или смеяться.
И то и другое было бы крайне неприятно, и Гарри попросил девушку не нервничать.
- Осторожно, Пенелопа!
- Осторожно... с чем?
- Я пока еще не просил вашей руки.
- Но я думала...
- Нет. Сначала надо прояснить несколько вопросов. Если мы станем мужем и женой, Пенелопа, согласны ли вы жить в России?
- У царя?
- Как это, у царя? Но, послушайте, там уже сорок пять лет нет никакого царя!
- Жаль...
- Почему?
- Из-за троек...
- Прошу вас, Пенелопа, давайте говорить серьезно! Вы знаете, что наш разговор может иметь неисчислимые последствия?
- Решительно, я чувствую, что сейчас заплачу...
- Сдержитесь, Пенелопа, сейчас не время!
- Вы думаете?
- Уверен!.. Но вы мне не ответили... Вы поедете со мной в Россию?
- Почему бы и нет? По-моему, путешествовать должно быть очень приятно...
- Ну а жить там все время?
- С вами и с мамой?
- Если ваша матушка согласится нас сопровождать, я с удовольствием увезу и ее.
- Тогда я согласна, Гарри.
- Только... есть одно условие... Сначала я должен забрать у сэра Демфри досье, касающееся моего отца.
- Мы его заберем!
- Дорогая! Верьте мне, и Англия горько пожалеет, что не оценила вас по достоинству!
- О!
Гарри пребывал в такой экзальтации, что не соображал толком, что говорит.
- Поймите меня, дорогая! Я презираю англичан, шотландцев и валлийцев! Это не их кровь, а кровь запорожских казаков течет в моих жилах!
Испуганная девушка, приоткрыв рот, наблюдала, как Комптон жестикулирует, раздумывая, уж не повредил ли колосс из дансинга ему мозги.
- Но, Гарри, я ведь англичанка...
- Выйдя за меня замуж, вы перестанете быть ею!
- Почему?
- Потом объясню!
- О Гарри, я больше ничего не понимаю, а в таких случаях я всегда плачу.
- Нет, Пенни, вам следовало бы петь и танцевать!
Теперь она уже не сомневалась, что молодой человек тронулся умом.
- Может, вам лучше снова лечь, Гарри?
Тошнотворный прагматизм! Все вдохновение Гарри мигом улетучилось.
- Что вы сказали?
- Вам надо лечь, мама поставит вам горчичник...
- Горчичник? Разве вулкану ставят горчичники?
- Какому вулкану?
- Мне!
- Господи! Вы принимаете себя за вулкан?
- Да, Пенелопа, я вулкан и пылаю из-за вас!
Перепуганная девушка отступила. Комптон, уже не владея собой, бросился ее целовать, но в ту же секунду его подсознание, вымуштрованное по всем правилам строжайшего пуританизма, возмутилось, и молодой человек так и застыл, обнимая воздух и не соображая толком, что делать. Сказывалось материнское воспитание. Но вдруг, словно негодуя, что в столь важный момент ее задвигают на второй план, кровь отца Петра Сергеевича Милукина дала о себе знать с неистовством, достойным героев Достоевского. Гарри бросился на колени перед своей милой и, обхватив ее ноги, начал рыдать, стонать и каяться с чисто славянским мазохизмом.
- Пенелопа Лайтфизер, я прошу у вас прощения... - Он не называл ее на "ты", поскольку в английском языке эта форма отсутствует, что несколько портит задушевность такого рода исповедей. - Я негодяй! Я злоупотребил вашим гостеприимством!.. Я обманул вашу мать, эту святую женщину!.. Обманул вас! Гоните меня отсюда пинками, и я буду счастливейшим из людей! Прикажите мне утопиться в Темзе, и я побегу туда, благословляя ваше имя! Пенелопа, сам ад еще не порождал более гнусного чудовища, чем я!
Зарывшись лицом в юбку девушки, Гарри рыдал, икал, душераздирающе стонал - короче, отцовская кровь окончательно возобладала над материнской. Мисс Лайтфизер, само собой разумеется, не могла понять столь странных проявлений чувств и не знала толком, то ли смеяться, то ли звать на помощь.
- Может, вы встанете, Гарри? - робко предложила она. - Кажется, такое поведение не вполне прилично, правда?
- Я не поднимусь, пока вы меня не простите!
- Но что я должна вам... простить, Гарри?
- То, что меня зовут вовсе не Гарри!
- Так вас зовут не...
- Нет, жестоко обманутое невинное создание! Меня зовут Петр Сергеевич Милукин!
- Это... это очень красиво...
Не без отвращения, но зато слегка успокоившись, молодой человек встал. Оставалось лишь смириться с неизбежным, и Гарри в знак полного непонимания развел руками:
- Ей бы следовало плюнуть мне в лицо! Топтать ногами! А она говорит, что это очень красиво!
- А вам разве не нравится фамилия Милукин?
Комптон окончательно запутался. Отчаяние сменилось бешеным желанием объяснить и убедить. Не думая о последствиях, ему хотелось разбить, сломать этот непрошибаемый панцирь наивности, окружавший Пенелопу подобно водолазному колоколу, и заставить девушку взглянуть правде в глаза, какой бы отвратительной ни оказалась эта правда.
- Пенни... Умоляю вас, послушайте меня и попытайтесь понять! Я вас не стою... Подчиняясь этому подонку Багдасарьяну, я хотел воспользоваться вашей наивностью, но я люблю вас, Пенни! Да, люблю и особенно хорошо понимаю это именно теперь, когда так явственно отдаю себе отчет, что вы можете лишь презирать меня!
- Почему?
- Потому что я самое подлое создание, которое вы только можете представить!
Британский здравый смысл подсказывал мисс Лайтфизер не слишком доверять крайностям.
- А вы уверены, что не преувеличиваете, мистер Комптон?
- Преувеличиваю? Но я же шпион! Понимаете? Шпион!
- Шпионы мне тоже очень нравятся...
В тот же миг лирический порыв Петра Сергеевича Милукина внезапно иссяк.
- Вам нравятся шпи... - пробормотал он.
- В кино это всегда на редкость привлекательные джентльмены...
Теперь, когда невозмутимость Пенелопы заразила и его, к Гарри вернулось утраченное хладнокровие, и он с ужасом сообразил, какую опасную чушь болтает уже добрых полчаса. Комптон и так предал Англию, которой был обязан решительно всем, а теперь еще и изменил СССР, и все это - впустую! Его охватило непреодолимое желание умереть. Молодой человек полагал, что больше не имеет права на жизнь. В ту же секунду он подскочил к Пенелопе, с чувством расцеловал в обе щеки и, отстранившись, трагическим тоном изрек: