– И вы пошли на преступление, чтобы добиться желаемого?
– Наверное, будь я мужчиной, мне было бы легче переступить границы своего сословия. Тогда, наверное, я не сидела бы по эту сторону письменного стола. Но, как говорят игроки, где высок риск, там высок и выигрыш.
– И опасность. Эта ваша мечта, она стоила риска?
Эйприл сжала ладони.
– Не знаю.
– А я знаю. Если для того, чтобы достичь желаемого, вы должны были преступить закон, значит, пришло время переоценки ваших честолюбивых планов. Как сказали бы набожные люди, любовь к деньгам лежит в основе всех зол.
– Так же, как и отсутствие денег, милорд, – парировала Эйприл.
Райли не удержался от смеха. Он откинулся на спинку кресла и задумчиво повертел в пальцах перо.
– И, тем не менее, вы отказались взять у меня десять тысяч фунтов. Почему?
– Я нашла кое-что более ценное.
– Роскошную жизнь?
Эйприл покачала головой:
– Любящую семью.
Он искал на ее лице хотя бы намек на неискренность. Однако не нашел.
– Вы, возможно, пожалеете о том, что употребили это слово, так как сейчас я должен решить, что с вами делать.
Эйприл стало страшно. Она облизнула пересохшие губы, глядя на красивое непроницаемое лицо Райли. Она целиком в его власти. И разумеется, заслужила наказание. Райли славился своей справедливостью, и потому Эйприл чувствовала, что какое бы наказание он ей ни назначил, оно будет соответствовать тяжести ее преступления и будет честным. Несмотря ни на что, она, по крайней мере, может доверять ему.
Но беспокоилась она не о себе. Не важно, что будет с ней. Она втянула Дженни в эту авантюру, и ради Дженни должна просить его о милосердии. Она надеялась, что весы правосудия в душе Райли качнутся в сторону.
С тяжелым вздохом он произнес:
– Я сказал вам тогда в трактире, что защищу вас, а я человек слова. Я не вызову констебля. Пока во всяком случае.
Эйприл не сводила с него выжидательного взгляда.
– Хотя я не могу смотреть сквозь пальцы на ваши поступки, я тронут вашими угрызениями совести. Я дам вам с Дженни возможность исправиться. Я не выдвину против вас обвинений, но лишь при следующих условиях. Первое: вы должны отдать мне дневник Вивьенн. Если отец хоть каким-то образом скомпрометирован там, то я требую, чтобы дневник был уничтожен. Второе: вы должны вести себя с окружающими по-прежнему, то есть будете жить в Блэкхите как моя подопечная, до тех пор пока я не скажу, что вам делать дальше. Если какое-либо из этих условий не будет соблюдено, тогда мне придется немедленно передать вас властям. Понятно?
Эйприл, обдумав сказанное, кивнула.
– Сколько времени я пробуду здесь?
– Столько, сколько потребуется для того, чтобы подыскать приемлемое объяснение вашему отъезду.
– Мы сможем уехать до министерского бала?
– Зачем? – удивился Райли.
Эйприл не решилась признаться, что были и другие жертвы ее аферы, так как это еще больше все осложнит.
– Я просто подумала, что вам захочется отделаться меня до начала такого важного события.
– Наоборот. Я как раз хочу открыто представить вас там.
– Нет! – Эйприл побледнела от страха, однако тут выкрутилась: – Я хотела сказать… ведь тогда мой отъезд будет труднее объяснить.
– Возможно. Но поскольку слухи о вашем так называемом благородном происхождении дошли до Лондона, вы должны помочь мне убедить всех, что вы всего лишь моя подопечная. К сожалению, мы оказались в таком положении, когда вынуждены вымысел сделать реальностью.
У Эйприл лихорадочно заколотилось сердце.
– А после бала? Что станет с нами потом?
На его лице снова появилось то самое выражение озабоченности. Озабоченности влюбленного человека? Как бы подобная мысль ни грела душу, тщетность ее была очевидна.
– Посмотрим, – ответил Райли.
Эйприл вернулась к себе в комнату в полной растерянности. На краешке кровати сидела Дженни и мяла в руках ночную рубашку.
– Ну и дела. Я уж и не думала, что настанет день, когда… – Она замолчала, увидев, что Дженни плачет. – Что случилось?
Дженни вытерла глаза ночной рубашкой.
– Он меня оставил.
– Кто?
– Уильям. Он только что был здесь. Он пришел узнать, почему мы с тобой ночью сбежали. Он сказал, что места себе не находил, беспокоясь обо мне. Он волновался за мою честь, когда на дорогах полно разбойников.
Эйприл забрала из рук Дженни рубашку и вытерла ею мокрое от слез лицо подруги.
– А что потом?
– Потом он меня поцеловал. Так нежно. Так ребенка целуют. Мне никогда в жизни не было так спокойно и хорошо, как с ним. Как будто у меня сердце впервые забилось.
Дженни снова зарыдала, и слезы ручьем полились по лицу.
– Но тогда почему ты плачешь?
– Не знаю, что на меня нашло. Я хотела быть с ним честной. Я хотела, чтобы он любил меня такой, какая я есть. Вот я ему и рассказала… Я рассказала о своей жизни у мадам Деверо, о том, чем занималась все эти годы. Он изменился в лице и спросил: «Ты проститутка?» Я пыталась сказать ему, что больше этого не делаю, что я начала новую жизнь и что я хочу быть с ним. Но он меня отстранил и сказал: «Как ты могла?» Это все, что он произнес. А потом он ушел.
Дженни, рыдая, кинулась Эйприл в плечо.
Эйприл гладила ее по спине и думала о насмешках судьбы. Теперь, когда Райли позволил им остаться, для Дженни это обернется пыткой. Она утешала подругу, сдерживая свою злость на мужчину, который презрительно оттолкнул такую мягкосердечную девушку.
– Дженни, если он не может забыть твое прошлое, значит, он тебя не стоит. Неужели при всех своих совершенствах он никогда не совершал ничего постыдного? Как это свойственно мужчинам – так легко отказываться от любви! Пусть Уильям немного подумает. Если он не сможет разглядеть, какая ты красивая и замечательная – то, что вижу я, – тогда забудь о нем. А теперь вытри слезы. Обещаю – все будет хорошо.
Если бы она сама могла в это поверить!
Глава 8
Это происходило каждый год, с тех пор как Райли стал членом палаты лордов, – Блэкхит заполнялся гостями, которые приезжали на министерский бал даже из Шотландии и Ирландии. Очень многие прилагали массу усилий, чтобы получить приглашение на бал, где собирались сливки общества и политики – около четырех тысяч гостей. После закрытия светского сезона это было самое грандиозное событие.
Райли всегда продумывал праздничную программу сорока человек, которые до начала бала должны были расположиться в доме. Предполагались охота на лис и карточные игры в пятницу, стрельба из лука и пикник в субботу и, наконец, бал в воскресенье. А сегодня, в четверг, гости начали прибывать в Блэкхит. Восемьдесят спален, а также достаточное количество комнат для слуг были готовы принять приезжающих гостей, их камердинеров и горничных.
Эйприл и Дженни большую часть дня провели в своей комнате. Устроившись на подоконнике, Эйприл слышала шум подъезжавших карет. Она вспоминала, как в один из своих выходных она сидела на скамейке в Гайд-парке и с восхищением глазела на такие же кареты, в которых проезжали мимо нее важные господа. Сегодня каждый экипаж у нее под окном внушал страх, что из него может появиться сэр Седрик Маркем. Хоть бы с ним что-нибудь случилось. Ну, не очень серьезное – к примеру, сломал бы ногу или слег бы с инфлюэнцей. Да что угодно, лишь бы он находился подальше от Блэкхита.
Послеполуденное солнце спустилось за холмы, и подул холодный ветер. Эйприл закрыла окно и уселась за туалетный столик. Мысли о будущем давили, и она тяжело вздохнула, представляя конец недели в обществе Джереми и Джоны, двух людей, которым было неприятно ее видеть. Не говоря уже об этой гадюке – леди Агате.
Каминные часы пробили пять, и Эйприл решила воспользоваться тишиной и пойти поискать дневник. Она вспомнила, где читала его последний раз. Они с Дженни на цыпочках спустились по задней лестнице и, незамеченные, прокрались в библиотеку, которая занимала два этажа и на каждом имела вход. На широких полках стояли тысячи книг, а две резные деревянные лестницы на колесиках позволяли добраться до самых верхних полок. Через двойные стеклянные двери, выходившие на крытую галерею, проникали лучи вечернего солнца.