– Вы уверены, что хотите туда войти, мисс? – спросил кучер. – У этого заведения плохая репутация. Если вы войдете туда одна, то вас могут принять за проститутку, вы уж меня простите.
Эйприл вынула из ридикюля несколько монет и протянула кучеру:
– Спасибо. Я уверена, что со мной ничего не случится.
– Я бы проводил вас, но моя жена оторвет мне голову, если узнает, что я переступил порог такого заведения.
Эйприл тоже не очень-то хотелось туда входить. Она только что побывала в Ньюгейтской тюрьме, где ей грубо отказали в свидании с Райли, поэтому она решила, что все, что ей остается, – это приехать сюда.
Она подошла к входной двери и повернула ручку.
В нос ударил знакомый запах вина и… разврата. Слышались звуки пианино – играли какую-то бравурную мелодию, и Эйприл показалось, что те же голоса, что и раньше, смеялись и пели. Снова нахлынуло старое ощущение беззащитности и отчаяния. Если бы она услышала слова «Эйприл Джардин, иди-ка здесь убери», то, наверное, стала бы искать половую тряпку.
– Чем могу помочь?
Эйприл вздрогнула и повернулась.
Толстый слой румян и пудры не скрыл возраста женщины.
– Гленда?
– Да.
– Это я, Эйприл.
Гленда наморщила лоб, потом узнала.
– Эйприл Джардин? – Она с удивлением осмотрела Эйприл с головы до ног. – Черт, а ты, видать, преуспела. Но сюда-то зачем тебя принесло? Мадам рвала и метала после того, как ты смылась. Если она тебя увидит, выпустит тебе все кишки.
Эйприл с трудом сглотнула.
– Гленда, мне нужно ее увидеть. Она здесь?
Проститутка выпучила глаза:
– Точно нужно?
Эйприл молча кивнула. Гленда ушла.
Секунды превратились в вечность. Эйприл осталась наедине со своими страшными мыслями. И с воспоминаниями о том, как они с Райли гуляли возле пещеры, а снег рисовал серповидные узоры по обеим сторонам тропинки. Один раз она поскользнулась, и Райли ее поймал. Она знала, чувствовала, что он всегда сможет ее подхватить, сколько бы она ни падала. А теперь может упасть Райли, и будь она проклята, если допустит это. Если бы в ее силах было перевести стрелки часов назад, когда не было такого страха и таких угрызений совести! Но тогда она не узнала бы не поддающейся описанию радости от того, что полюбила Райли.
Наконец появилась мадам, а за ней – стайка девушек. Этот момент снился Эйприл с тех пор, как она покинула бордель: девушки заведения будут таращить на нее глаза со страхом и завистью. Но сейчас мысли Эйприл были далеко от детского хвастовства. Она здесь, чтобы просить мадам о помощи в освобождении своего мужа.
Мадам стояла перед ней подобно королеве, которую оскорбила подданная. У Эйприл вспотели ладони.
– Мадам, – с дрожью в голосе начала она, – могу я занять несколько минут вашего времени?
Эйприл вдруг почувствовала себя выскочкой, судомойкой, вырядившейся маркизой Блэкхит.
Мадам высокомерно подняла бровь, губы презрительно изогнулись. Она слегка повернула голову в сторону девушек, сгрудившихся позади нее.
– Займитесь своими делами! – прикрикнула она на них.
Эйприл чуть не подпрыгнула и не побежала на кухню.
Мадам пошла впереди Эйприл в свой кабинет. Она села за письменный стол, и снова Эйприл почувствовала себя нерадивой служанкой, которой делают выговор.
Обе молчали.
– Мадам, – по-французски сказала Эйприл, – я пришла попросить у вас прощения.
Мадам с насмешливой гримасой откинулась на спинку кресла.
Эйприл сжала в руках ридикюль.
– Я украла ваш дневник и сбежала с ним. Я уговорила Дженни уехать со мной, что мы и сделали, не сказав вам ни слова. Я воспользовалась вашим доверием и нанесла вам урон. И за все это я покорнейше прошу меня простить.
– Очень красноречиво. Но зачем ты здесь?
– Мадам?
– Почему ты просишь прощения? Судя по твоему виду, ты не пришла просить, чтобы я взяла тебя обратно судомойкой. Также я уверена, что ты никогда не переступила бы порога моего заведения, если бы тебе не потребовалось что-то от меня. Итак, повторяю: зачем ты здесь?
Как и раньше, проницательность и прямота мадам сбили Эйприл с толку.
– Дело в моем муже. Он в тюрьме. И в вашей власти помочь ему оттуда выбраться.
Мадам улыбнулась. Это была улыбка человека, который только что понял, что у него на руках выигрышная карта.
– A-а, теперь понятно. Пожалуйста, продолжай.
Мадам прикурила сигарету.
И Эйприл рассказала, как она воспользовалась дневником, чтобы притвориться дочерью мадам и таким образом получить деньги у мужчин, каждый из которых испугался, что является ее отцом. Она объяснила, как случилось, что дневник попал в руки человека, еще более бесчестного, чем она. И как этот человек хотел при помощи дневника ее арестовать, но в тюрьму вместо нее попал ее муж. Когда Эйприл добралась до этой части своего рассказа, голос у нее дрогнул.
– И что ты хочешь, чтобы я сделала? – спросила мадам.
– Ваш дневник – единственное доказательство против нас. Появитесь в суде и заявите, что это подделка.
– Это нелепо. Ты просишь, чтобы я лжесвидетельствовала?
– Но вы же не в первый раз нарушили бы английские законы.
– К чему мне это? Зачем рисковать собственной свободой ради твоего мужа?
Эйприл открыла ридикюль.
– Здесь семь тысяч фунтов. Это все, что у меня есть. Эти деньги дали мне люди, которых я обманула, и помимо этого у меня оказалась еще большая сумма. Если недостаточно, то я смогу достать вам столько, сколько скажете.
Мадам выпустила изо рта струйку дыма.
– В тюрьме твои деньги мне будут не нужны.
– В таком случае, если вы не хотите сделать это для моего мужа, может, вы сделаете это для моего свекра?
Мадам рассмеялась и протянула руку к блюдцу, чтобы стряхнуть пепел.
– Мне безразличны что один, что другой.
– Его зовут Джона Хоторн, герцог Уэстбрук.
Рука с сигаретой замерла в воздухе, и пепел, не попав в блюдце, просыпался на стол.
– Выходит, ты стала членом семьи Хоторнов? Ты прочитала мой дневник и узнала, что мы с ним кое-что значили друг для друга. Но с тех пор прошла целая жизнь. Наша любовь давным-давно умерла.
Эйприл покачала головой:
– Вы до сих пор много для него значите. Он с тоской вас вспоминает. И сожалеет.
– Я этому не верю.
– Это правда. Он до сих пор страдает.
– Страдает? – Ноздри у нее затрепетали от гнева. – Да он не испытал и капли тех страданий, которые вынесла я.
Она встала и, подойдя к окну, уставилась на ночной Лондон.
– Я знаю о ребенке, которого он забрал у вас. Он порвал с вами, а потом забрал у вас ребенка, чтобы воспитать его в роскоши, в то время как вы были вынуждены сами заботиться о себе. Я понимаю, как он вас обидел. И он тоже это понимает.
Эйприл не видела лица мадам – та стояла у окна, скрестив руки на груди.
– Но, мадам, если бы вы могли увидеть этого ребенка сейчас… Он стал красивым, добрым юношей. Благородным, галантным. И он собирается жениться. На кузине самой королевы Шарлотты! Вы бы им гордились. Он так на вас похож…
Мадам молчала, но Эйприл чувствовала, что эти слова ее взволновали.
– Вот почему для вас вдвойне важно отречься от дневника. Если подозрение падет на Джереми, его ждет позор. Скандал коснется и монархов. Королева отменит свадьбу, а это его убьет – он безумно любит Эмили.
Мадам продолжала хранить молчание.
– Мадам, я понимаю, что отвратительно с вами поступила. И Джона тоже сознает свою вину. Но я заклинаю вас, хотя бы ради вашего сына: помогите нам. Райли всю жизнь старался защитить брата от скандала, связанного с его рождением, а всего за неделю я свела на нет все его усилия. Я отдам все, что вы попросите, если поможете спасти людей, которых я успела полюбить всем сердцем. Я знаю, что не заслуживаю вашего сострадания, и все-таки… Вы поможете?
Мадам прокашлялась, но не обернулась.
– Женщина, которая сказала бы тебе «да», умерла очень давно. Эти люди ничего для меня не значат. Прости.
У Эйприл упало сердце.