— Ричард Кэстербридж целовал меня под деревом около дома пастора, — мечтательно произнесла тетушка Белльвилль, но затем посерьезнела. — Но только один раз, имейте в виду, и я позволила это только потому, что мне исполнилось двадцать три, а меня еще никто не целовал. Но я никому не говорила об этом, поскольку решила, что мы не подходим друг другу.
— Тетя! — воскликнул Флетчер, положив руку себе на грудь. — С нами же юный мальчик в одной комнате.
Тетушка Белльвилль покраснела, наклонив голову в сторону.
— Это был только поцелуй, Флетчер, — уточнила она. — Это не значит, что я… что мы… в общем, ты знаешь, что я имею в виду, племянник.
— Разделили кровать? Спали вместе? Видели друг друга обнаженными? Были одни в лесу или в гостинице, без компаньонки, в нарушение всех представлений о пристойности? Это ты имеешь в виду, тетя? — напористо интересовался Флетчер, решив, что растягивать обман Розали дальше не имеет смысла и пришло время правды.
Лицо Розали стало белым, как бумага.
— Вы, — произнесла она жутким, обвиняющим тоном, указывая дрожащим пальцем на Флетчера. — Вы все знаете! Вы все знаете и делали все это специально. Не так ли?
— Знаете? — Тетушка Белльвилль посмотрела на Флетчера, а потом на Бэка. — Что он знает? О чем говорит этот мальчик?
— Как давно вы узнали? — потребовала ответа Розали, делая угрожающий шаг в направлении Флетчера. — Вы знали об этом, когда мы были в гостинице? Нет, вы не могли знать. Вы бы не выставили себя полным глупцом, делясь всеми этими чудесными мужскими историями, если бы вы знали. Подумать только, мне было жаль вас. Как я могла быть такой слепой? Нет, это случилось потом. Так когда, Флетчер? Когда вы узнали?
— Да, когда, Флетчер? — вставил свое слово Бэк, тоже встав с места. — И я рассчитываю услышать больше о том, как вы выставили себя полным глупцом. Я давно подозревал об этом, но хотел бы слышать реальные подтверждения.
Флетчер заставил Бэка замолчать своим взглядом, а Розали между тем продолжала свое наступление.
— Ваше откровение, когда мы вернулись в Лейквью, не так ли? — догадалась она, поняв, что попала в точку, по тому, как он отвел свой взгляд. — Вы ужасный невежа! Значит, это так. Это, это… — пробормотала она, описывая круг руками и подразумевая желтый зал, ее спальню и, самое главное, все Лейквью. — Все это один большой обман. Фарс, который вы сотворили для собственного развлечения. Но как? Как же вы узнали?
Можно подумать, что они вдвоем одни в этой комнате. Никто из них двоих не обращал внимания ни на Бэка, который продолжал бесконечно наслаждаться этой сценой; ни на тетушку Белльвилль, сидевшую на диване с видом болельщика захватывающего теннисного матча; ни на Лезбриджа, который проник в комнату и ловил каждое слово Розали.
Флетчер сделал еще один шаг вперед, пристально глядя ей в глаза:
— Прошлой ночью в конюшне ты сказала, чтобы я не волновался за мою подопечную, которая еще не прибыла сюда, потому что путь из Паттердейла сюда долог.
Розали не поняла:
— Ну и что же? Что здесь такого?
Флетчер улыбнулся, получая удовольствие от превосходства над Розали, от того, что наконец победил ее в битве хитрости.
— Я не говорил тебе, что Розали жила в Паттердейле, малыш, — сообщил он ей, используя обращение, которое стало для него проявлением своего рода нежности.
Он наблюдал, как Розали вспоминала последние несколько дней, восстанавливая цепь событий. «Это не займет много времени», — спокойно подумал он, видя, как она становится еще бледнее, чем была раньше.
Когда она заговорила, ее голос был тихим, чуть громче шепота:
— Вы позволили мне увидеть вас обнаженным уже после того, как узнали, кто я.
Голос Розали был тихим, но он дошел до ушей тетушки Белльвилль, и она навострила одно из них, подхватывая самое интересное слово:
— Обнаженным? Кто был обнаженным?
Флетчер повернулся к своей тетушке:
— Я прошу извинения, дорогая тетя, мы смутили вас? Я все объясню. Видите ли, Билли — это вовсе не Билли. Он — Розали. На самом деле она — Розали. Вы простите меня, но мне чертовски сложно изъясняться понятно со всеми этими «он» и «она». Так вот, похоже, поскольку я не появился на ферме Хиллтоп, чтобы предъявить права на свою подопечную, не зная, что она у меня есть, как вы помните, — моя подопечная решила, по своим причинам, которые я хотел бы все-таки узнать, сам прибыть в Лейквью. Она сделала это под маской Билли Смита, позже известного как Билли Бэлкем. Впрочем, не забивайте этим себе голову, мадам, поскольку все, что вам необходимо знать, это то, что это восхитительное, хотя и немного запылившееся создание перед вами есть не кто иной, как Розали Дарли, сестра Уильяма, моя подопечная и в скором времени моя жена.