Сначала Арабелла, теперь Розали. Арабелла стала жертвой своей любви к французскому пленнику. Его сестра решила убить себя, вместо того чтобы опозорить брата незаконнорожденной племянницей или племянником. Розали, похоже, выбрала другой путь, чтобы избавиться от ребенка. Как же так — удивлялся он про себя — при ее невинном совершенно облике, как же Розали умудрилась забеременеть?
Флетчер покачал головой. «Нет, — подумал он цинично. — Ты знаешь, как она могла попасть в такое положение. Ты не знаешь только, кто это сделал». Неожиданно имя всплыло в его сознании: Сойер. Он и миссис Билль, судя из письма Уильяма, шли рука об руку. Возможно, он напал на Розали, и потому она сбежала. Неудивительно, что она совершенно не понимала, что ее обман здесь, в Лейквью, мог так глубоко скомпрометировать ее, что Флетчер будет вынужден жениться на ней: она уже была скомпрометирована по уши!
Ах, бедный Флетчер. Неужели это его судьба — вечно быть таким несчастным с женщинами? Хотя это казалось эгоистичным, на какое-то время ему стало очень жалко себя. Он любил Розали, но при этом сама мысль о том, что ему придется играть роль преданного отца для ребенка, зачатого от другого человека, убивала его, доставляя почти такое же страдание, как мысль о том, как его дорогая Розали страдала от надругательства со стороны этого же человека.
Флетчеру стало плохо, и с каждой минутой он становился все больше и больше зол на себя самого. Розали нуждалась в нем, действительно нуждалась, теперь более, чем когда-либо. Кроме того, он был обязан Уильяму. Он поднял голову, отбросил все оставшиеся сомнения и теперь знал, что он должен делать. Сейчас он пойдет к ней, скажет, что он все знает, и тут же женится на ней. Не из жалости. Не из чувства долга. Нет. Он женится на ней, потому что любит ее.
Он уже собирался пройти по коридору в комнату своей тетушки, как вдруг заметил письмо в ящике комода. Розали написала письмо кому-то? Кому же она писала, уж не той ли самой небезызвестной миссис Римстон?
Решив, что прочесть это письмо не будет преступлением, в надежде узнать больше о дилемме Розали, чем он уже знал, Флетчер достал страницу из конверта, и, собрав все мужество перед лицом новых потрясений, которые, как он был уверен, ждут его в этом письме, начал читать.
Через минуту он уже раскинулся в кресле перед комодом в приступе хохота, такого, что слезы бежали по его щекам.
Флетчер уже был в столовой, когда прозвенел звонок, сигнализирующий о ежедневном неформальном фуршете, — ведь Лейквью находился в самом сердце действующей фермы — ожидая появления своей тетушки и невесты.
Бэк вошел в комнату первым, что не удивило Флетчера, поскольку его друг никогда не был из тех, кто последним поспевает к столу.
— Флетч, — молвил он, приветствуя своего хозяина коротким поклоном. — Я удивлен, что ты появился. Ты не мог бы присоединиться ко мне в моей инспекции поместья после обеда? Или у тебя на уме еще какое-нибудь расстройство для дам? В этом случае я, конечно, пойму твой отказ заняться делом, которого ты успешно избегал с тех пор, как вернулся в Лейквью.
Флетчер внимательно посмотрел на Бэка:
— Ты произнес целую речь, мой друг. Как всегда, ты чрезвычайно вежлив, когда злишься. Право, нельзя так поддаваться чувствам.
Вся бравада Флетчера была сведена на нет добродушным тоном Бэка:
— Конечно, твоя помощь не помешала бы мне, но, если тебе так будет удобнее, твои владения проживут и без тебя.
— Но… — встревожился Флетчер.
— Но Бог с поместьем, неужели ты был так доволен собой прошлым вечером, издеваясь над своей тетушкой и своей подопечной? Тебе повезло, что у твоей тети не случился фатальный спазм, а мисс Дарли ничего не разбила о твою голову, вот эту вазу, например. Выложить все сразу — я имею в виду твою осведомленность о том, кто она есть на самом деле, и твое намерение жениться на ней! Мне кажется, ты явно перестарался.
Проходя мимо фуршетного стола и сгружая в свою тарелку тонкие ломтики ветчины и другой всяческой снеди, которая должна удовлетворить его зверский аппетит, Флетчер произнес:
— Надеюсь, тебя порадует тот факт, Бэк, что я сам пострадал от всего этого.
Бэк последовал за ним и насадил кусочек ветчины на серебряную вилку.
— Конечно, порадует, — согласился он.
Флетчер огляделся, чтобы убедиться, что поблизости нет ни остальных домочадцев, ни слуг, периодически пополняющих содержимое блюд.