Мейсон поднялся с кресла.
— Ваша честь, я возражаю против этого явного нарушения норм судебной практики, ибо расцениваю слова окружного прокурора как явную попытку запугать свидетеля защиты в такой мере, чтобы он отказался от дачи показаний.
— Далее,— повысил тон Гамильтон Бюргер,— я возражаю против того, чтобы этот свидетель давал показания на том основании, что он страдает заболеванием, называемым «сенильной деменцией».
Мейсон ответил с улыбкой:
— Я бы хотел, чтобы окружной прокурор, если он действительно уверен в неправоспособности Гораса Шелби, на минуту задумался о характере собственных действий. Зачем же было его предупреждать о том, что все, сказанное им в дальнейшем, может быть использовано против него?
Судья Кайл улыбнулся, затем повернулся к свидетели).
— Суд желает задать вам несколько вопросов, мистер Шелби.
— Да, сэр.
— Вы понимаете, что это зал судебных заседаний?
— Да, сэр.
— Тогда зачем вы здесь?
— Я вызван сюда в качестве свидетеля защиты.
— Вы были объявлены неправоспособным судебным решением этого округа?
— Это не так. Меня осадили жадные родственники, которые без моего ведома давали мне наркотики, отправили меня в так называемый санаторий вопреки моей воле и даже привязали ремнями к койке. Мне известно, что суд, вынесший решение об учреждении опеки, позднее поручил врачу-специалисту обследовать меня.
Наступила очередь давать объяснения Перри Мейсону.
— Должен сообщить суду, что доктор Грантланд Олм, которому суд поручил обследовать мистера Шелби, сделал это и признал мистера Шелби совершенно компетентным и психически здоровым. Два других известных психиатра также обследовали его и подтвердили заключение доктора Олма, заявив, что мистер Шелби совершенно здоров и в состоянии заниматься своими делами. Если суд желает, я могу попросить этих врачей подняться на свидетельское место.
Судья Кайл улыбнулся.
— Продолжает ли окружной прокурор настаивать на своем заявлении?
Гамильтон Бюргер шепотом посовещался с Марвином Мошелом, затем сказал:
— С разрешения суда, имеются два врача, которые подтверждают, что мистер Шелби страдает старческой деменцией.
— Два практикующих врача, не являющихся специалистами в области психиатрии,— с самым любезным видом утЬчнил Перри Мейсон,— причем в данный момент Врачебная Коллегия вообще решает вопрос о лишении доктора Бекстера звания и права заниматься лечебной практикой. Если вам хочется отнимать время суда и слушать спор трех специалистов-психиатров с этими двумя врачами общего профиля, мы можем доставить вам такое удовольствие.
Гамильтон Бюргер снова посовещался со своим помощником, затем сказал:
— Мы временно снимаем возражение, ваша честь, но мы желаем, чтобы этого свидетеля предупредили.
Судья повернулся к Горасу Шелби.
— Мистер Шелби, суд не хочет вас никоим образом запугивать, но в то же время считает необходимым предупредить вас, что в соответствии с заявлением прокурора данного округа вы можете считаться сообщником или даже основным преступником по тому делу, по которому судится обвиняемая. Поэтому суд предупреждает, что все, сказанное вами позднее, может быть использовано против вас и что вы имеете право на собственного защитника на любой стадии процесса. Скажите, представляет ли вас мистер Мейсон как поверенный?
— Только в той степени, что он доказывает мою правомочность и здравый смысл.
— Он не представляет вас в связи с возможным обвинением, которое может быть вам предъявлено по делу об убийстве Ральфа Экзеттера?
— Нет, сэр.
— Желаете ли вы иметь собственного защитника, который будет давать вам советы в отношении ваших прав, обязанностей и привилегий в связи с данным преступлением?
— Нет, сэр.
— Желаете ли вы добровольно давать показания?
— Да, сэр.
— Вы понимаете природу этого процесса?
— Да, сэр.
— Вы учитываете предупреждение суда о том, что ваши показания впоследствии могут быть использованы не в вашу пользу?
— Да, сэр.
— Понимаете ли вы, что вы не обязаны отвечать на те вопросы, которые могут вас инкриминировать?
— Да, сэр.
— Очень хорошо. В таком случае, мистер Мейсон, продолжайте ваше расследование.
— Мистер Шелби, существует ли какая-нибудь родственная связь между вами и обвиняемой? — спросил Перри Мейсон.
Шелби высоко поднял голову и громко сказал:
— Да, сэр. Она моя дочь!
По задним рядам прокатился шепот. Судья постучал молотком, призывая к порядку.
— Будьте любезны объяснить, как вас следует понимать? — спросил Мейсон.
— Ваша подзащитная — дочь той женщины, которая на протяжении многих лет была у меня экономкой и которую я сильно любил,— сначала я не мог на ней жениться из-за юридических осложнений, а позже было решено оставить наши взаимоотношения такими, какими они были, но при условии, что Дафния будет называться моей племянницей. Чтобы защитить й обеспечить ее, я составил завещание, по которому, разумеется, все должно было перейти к матери Дафнии. После того как она умерла, я намеревался переделать свое завещание, объявив своей единственной наследницей дочь, но у меня все не доходили руки, пока... пока не было уже слишком поздно.
— Теперь вы составили такое завещание?
— Да.
— Оно было написано вами по вашей доброй воле, без постороннего нажима?
— Да.
— Вас содержали в санатории «Гудвилл»?
— Да, сэр.
— Добровольно или против вашего желания?
— Насильно, ваша честь.
— Что случилось?
— Дафния меня освободила.
— А что было потом?
К этому времени Дафния уже тихонько плакала, утираясь носовым платком. В зале стояла мертвая тишина, настолько все заинтересовались показаниями Шелби.
Горас Шелби подробно описал свое пребывание в «санатории», как он оттуда бежал, поселился в мотеле «Северные огни», визит Ральфа Экзеттера и его требования, каким образом он усыпил его, а потом украл машину.
Гамильтон Бюргер время от времени совещался шепотом со своим заместителем.
Наконец Мейсон повернулся к столу обвинения.
— Желаете допросить свидетеля?
Гамильтон Бюргер ответил:
— Если суд разрешит, это заявление застало нас врасплох. Сейчас уже почти полдень, мы бы просили сделать перерыв до двух часов, чтобы спланировать нашу стратегию.
— Хорошо,— сказал судья Кайл.— Объявляется перерыв до двух часов дня.
Судья Кайл вышел из зала.
Горас Шелби поспешил к Дафнии, крепко обнял ее.