— И потребовала вас назад?
— В Англии не так легко забрать ребенка у отца, — сказала Зоэ, — особенно могущественного, ведь, как говорится, собственность — это девять десятых закона. В конце концов, папа завещал ей ренту, и она счастливо отправилась в Италию с каким-то обедневшим художником. Это было действительно все, что она хотела, но не меня.
— Простите. — Его надменная сдержанность чуть смягчилась. — Она все еще живет там?
— Она умерла, — с чувством ответила Зоэ. — Моя мать — Эви.
— И все же вы редко ее так называете. Зоэ удивило, что Мерсер это заметил.
— Не часто, — согласилась она, — хотя Эви всегда говорила, что я могла бы. Но тогда рядом была Фредди, ее кузина. И Майкл, ее брат. Потом еще Гас, Тео и Николетта — практически все родственники. Они не называли ее мамой, и все мы жили вместе. Так что, думаю, немного несправедливо, что я обрела мать благодаря событию, перевернувшему их жизнь.
— Перевернувшему?
Зоэ смотрела в парк, едва замечая его.
— Им пришлось оставить Чатем-Лодж и переехать в Ричмонд, жить с моим папой и со мной, — сказала она. — Пришлось отказаться от своих богемных привычек… и стать частью общества. Теперь Майкл — лорд Трент, Фредди — миссис Ратледж, и мы все такие… до скуки правильные.
— Правильные? — Мерсер оценивающе глянул на нее. — И вы думаете, что они сделали это для вас?
— Нет, из-за меня. — Зоэ пожала плечами. — Но что значит имя? Эви всегда была мне матерью, и это главное.
— Теперь все выросли и разъехались, и вы остались с младшими, — сказал он задумчиво. — Должно быть, это трудно.
Похоже, он никогда об этом не задумывался. Зоэ и правда иногда чувствовала себя ужасно одинокой. О, она любила Валерию и мальчиков. Но она одного возраста с Фредерикой и Майклом, с которыми выросла. Для Зоэ, всегда жаждавшей ощутить свою принадлежность к кому-то и чему-то, было чудом, что брак отца дал ей семью.
Зоэ поняла, что именно эта жажда заставляла ее в детстве искать уважения и внимания Мерсера. Мечтать о нем так, как девочки мечтают о принце на белом коне. Именно поэтому она слишком привязалась к Робину, и стало только хуже. Фредди и Майкл жили теперь собственной жизнью, которой она не имела. И тот факт, что она выбрала свою дорогу, едва ли уменьшал одиночество.
Возможно, брак с Робином все изменит? Возможно, она просто не создана для безоглядной любви, которую нашли Федра и Фредди. Возможно, никаких принцев на белом коне не существует. По крайней мере, Робин не смотрит на нее свысока, как большинство ее женихов.
Поездка в Суссекс заставила Зоэ понять неизбежность этого брака, и она изо всех сил пыталась раздуть маленькое пламя оптимизма, мерцавшее в ее сердце. Почему нет? Когда человека припирают к стене, что еще можно сделать, кроме как влезть на нее? Возможно, Робин станет ее спасением. Возможно, он с сияющими глазами спустится к обеду, и все снова будет хорошо.
Но она не могла поделиться этими мыслями с надменным старшим братом Робина, независимо от того, как он мягок сейчас.
— Мистер Амхерст очень отличается от вашего отца, — заметила она, ловко меняя тему. — Разве ваша жизнь не изменилась со вторым браком матери?
Мерсер молчал, будто обдумывая ответ.
— Только к лучшему.
— Но… но вы ведь тосковали по отцу? — сказала Зоэ. — Я помню его, но очень немного. Он был такой внушительный и ужасно элегантный.
— Да? — рассеянно отозвался Мерсер. — Мальчишки не обращают на это внимания.
— И очень строгий, — добавила Зоэ.
— А вот это и я помню.
Было в его ответе какое-то раздражение, и Зоэ замолчала. Прикрыв глаза, Мерсер сжал челюсти. Этот его вид она знала слишком хорошо.
Она впервые встретилась с Робином и Мерсером, когда ей было лет шесть или семь, перед свадьбой отца. Она не помнила причину того первого визита в Лондон, было во всем этом нечто странное и немного напряженное. Но Зоэ знала, что ее пригласили по настоянию Джонет, тогда леди Мерсер, чтобы познакомиться с ее детьми. Папа отправил ее к ним с противной мисс Смит, хотя он и Джонет родственники, они не были близки, поскольку репутация папы была действительно скандальна.
— Мерсер, почему ваша мать пригласила меня? — спросила Зоэ, нахмурив брови. — Я имею в виду — в тот первый раз на Брук-стрит, когда мы были детьми.
Он развел руками.
— Не могу сказать. Думаю, потому что вы были частью нашего клана.
Повернувшись на скамье, Зоэ смотрела на него.
— Думаю, можете, — настаивала она. — Я думаю, что была причина.
Бонни переложила голову на колено Зоэ и серьезно смотрела на нее большими карими глазами. Мерсер начал поглаживать шелковистую голову собаки.
— В решениях моей матери сложно разобраться, — уклончиво ответил он. — Возможно, Робин сможет сказать вам больше. После того, как вы поженитесь.
— Думаю, она жалела меня. — Вздохнув, Зоэ откинулась на спинку скамьи.
Мерсер, казалось, справился с гневом, и теперь ей хотелось, чтобы ушла его надменность Зоэ чувствовала себя такой одинокой, что он, при всем его покровительственном высокомерии, лучше, чем никого.
Странную тишину нарушал лишь щебет птиц, да садовник, подравнивающий дорожку. Озорник прыгал у ног Мерсера. Наконец Зоэ снова заговорила.
— Когда мы с вами начали ссориться, Мерсер? — задумчиво спросила она. — Детьми мы этого никогда не делали.
— Да? — пробормотал он, отвернувшись.
— Да, — подтвердила она. — Но вы были всегда ужасно строгим и постоянно попрекали меня, будто я ваша младшая сестра.
Он медленно повернулся, лицо было непреклонным, темные волосы ерошил ветер.
— Много времени прошло, Зоэ, с тех пор, когда я так думал о вас.
— Разве? — заморгала она в замешательстве. Он резко поднялся, испугав собаку.
— Идемте, если хотите увидеть пруд, — сказал он, — или обед начнут без нас.
— Подождите, Мерсер! — вырвалось у нее. — Надеюсь…
Его золотистые глаза осторожно повернулись к ней.
— На что надеетесь, Зоэ? Зоэ прикусила нижнюю губу.
— Я надеюсь, что вы получаете шанс вырастить своего ребенка, — наконец сказала она, — если вы этого хотите.
— Если есть ребенок, — мрачно ответил он, — да! я этого хочу.
Зоэ натянуто улыбнулась и встала.
— Тогда, может быть, вы запомните кое-что?
— И что же это? — Он прищурился от солнца.
— Вы не должны компенсировать незаконность происхождения баловством и тем самым портить ребенка, как делал мой папа. — Мерсер хотел, было возразить, но она, потянувшись, положила пальцы на его губы. — Нет, не утверждайте, Мерсер, что не станете. У вас будет искушение… и когда оно нагрянет… просто вспомните обо мне. Я, как вы любите говорить, избалована, импульсивна и даже немного скандальна.
Мерсер какое-то время смотрел на нее, и она почти могла прочитать его мысли, но он не опроверг свое мнение и не попытался утешить ее глупой банальностью. И за честность она его уважала.
— Хорошо, — наконец сказал он. — Я запомню ваш совет, Зоэ.
Мерсер шагнул на дорожку, и собаки тут же радостно запрыгали вокруг него. Зоэ наклонилась погладить Бонни.
— Иди сюда, Бон-бон! — приговаривала она, потрепав собаку за уши, чтобы разрядить напряжение. — Да, эта собака вам крайне предана.
Мерсер чуть улыбнулся.
— Она и вас любит, — признал он. — Озорник один из ее щенков. Он всех обожает. Но мы с Бонни редко разлучались за последние двенадцать лет, а то и больше.
Седая морда собаки была тому подтверждением. Двенадцать лет — весьма почтенный возраст для животного. И по глазам Мерсера было заметно, что он прекрасно это сознает. Зоэ всегда думала, что Мерсер из тех, кто любит своих собак больше, чем людей. И она его не винила.
Вместе они вернулись к лестнице, где она отказалась опереться на его руку.
— Так я могу спуститься к морю? — живо спросила Зоэ, когда они поднялись на следующую ухоженную лужайку.
Мерсер стоял ступенькой выше, руки сжаты за спиной, широкие плечи загораживают солнце, пристальный взгляд скользит по ее лицу.