– Это не совсем верно. У него есть воспоминания, просто они закрыты.
– Мистер Гайл, мне очень жаль, что вы тратите свое время, но я больше не могу разговаривать со своим отцом.
– Пожалуйста, выслушайте меня. Я могу держать открытыми его воспоминания достаточно долго, чтобы позволить вам поговорить с ним так, как будто он снова здоров. Это даст вам возможность сказать то, что вы должны ему сказать.
– Это невозможно.
– Вовсе нет. У некоторых из нас есть особый дар. Мой таков. Я с радостью использую его для этой цели. Но у вас будет несколько минут прежде, чем его разум снова затуманится, так что используйте это время с умом. Просто скажите ему.
Далила сглотнула. Камера повернулась от Габриеля к стулу.
Она мгновенно узнала отца. Его взгляд был пустой, плечи опущены.
Слезы накатились на глаза, видя его в таком состоянии. Ничего не может его вернуть. Она никогда бы не смогла попросить у него прощения.
Габриель встал позади ее отца, держа руки в нескольких сантиметрах от головы старика.
Глаза Габриеля закрылись. Через несколько секунд глаза ее отца вдруг оживились, и он прямо посмотрел в камеру.
– Далила, – воскликнул ее отец, – Милая, так приятно видеть тебя.
– Папочка? – ее голос задрожал. Он узнал ее! После стольких лет, он, наконец, узнал ее снова.
– Что случилась милая? Почему ты плачешь? Кто-нибудь обидел тебя? – его голос был полон беспокойства.
– Нет, папочка. Я просто рада видеть тебя.
– Я тоже, я тоже, – он одарил ее восхитительной улыбкой, напоминающей о том, как он всегда смотрел на нее, когда она была маленьким ребенком. – Давно не виделись. Твоя мама и я соскучились по тебе. Ты слишком много работаешь, ты это знаешь?
Далила моргнула. Он не знал, что ее мама умерла. У него не было воспоминаний об этом. Ее мать умерла, когда у него уже была болезнь Альцгеймера.
Не было необходимости поднимать эти воспоминания в нем. Она не хотела причинять ему лишнюю неуместную боль.
– Я знаю, папуля. Я приеду и навещу тебя с мамой в следующие выходные. Как тебе такое? – солгала она, не в силах сказать ему правду.
– Звучит как план.
Далила прочистила горло. Она была в растерянности, не зная, с чего начать.
Слишком много лет она жила с чувством вины, и теперь, когда была возможность поговорить с отцом об этом, она не могла подобрать нужные слова. Но не было правильного пути, чтобы начать разговор.
– Ты иногда думаешь о нашем времени, проведённом во Франции?
Он улыбнулся.
– Много раз, милая.
– Я тоже. Думаю о нем очень много.
– Ты была совсем маленькая тогда, я удивлён, что ты помнишь, – его голос был мягким и пронизан болью.
– Я помню всё о том времени.
Он поднял руку, чтобы остановить ее.
– О многих вещах лучше всего забыть.
– Но как я могу забыть?
– Думай только о хороших вещах, не останавливайся на плохом.
Она покачала головой, слишком шокированная, чтобы говорить.
– Говорил ли я тебе, какую радость ты приносила маме и мне? Я до сих пор слышу твой смех, когда качал тебя на качелях, а ты все требовала выше и выше. Ты была такой отважной маленькой девочкой. Такой смелой. Всегда такой смелой, – он широко ей улыбнулся.
– Я не всегда такая.
– В моих глазах, всегда.
– О, папа, прости меня! – слезы начали накатываться на глаза.
Он изогнул брови.
– Простить за что? Что случилось милая?
– Питер, – выдавила она, – Я должна была что-нибудь сделать. Я… – одинокая слеза скатилась по ее щеке, оставляя горячий след на коже.
– Питер? – удивился он. – Но, милая, ты не могла предвидеть его смерть, так же как и мама, или я. Питер умер от синдрома внезапной младенческой смерти. Даже если бы мы были там в тот вечер, ничего не смогли бы сделать. Мы всегда винили себя за то, что оставили тебя, ответственной за него. Я никогда не забуду ужас на твоем лице в тот вечер. Если бы я мог избавить тебя от этого. Ты не должна была увидеть его смерть. Мы так беспокоились за тебя.
– Но мама была такой грустной все время. Я думала, ты винишь меня.
– Обвиняю тебя? О, боже мой, Далила, нет.
Он подался вперед в своём кресле, заламывая руки.
– Мы винили себя. Если бы у нас не было тебя, твоя мама и я никогда бы не пережили это жуткое время. Ты была для нас единственным лучиком света. Ты была нашим солнышком, но мы чувствовали себя виноватыми, что у тебя начались кошмары, ты снова и снова видела его мертвым в кроватке. Мы не знали, что делать, и поэтому никогда об этом не говорили. Мы всегда думали, что время лечит, и дети всё забывают. Но, оглядываясь назад, я понимаю: нужно было отвести тебя к профессионалу, но мы не знали, что делать. Мне так жаль, что подвели тебя. Пожалуйста, прости нас, – глаза ее отца переполняли слезы.
Из глаз Далилы, наконец, хлынули слёзы, которые она копила столько лет.
– О, папочка. Мне нечего тебе прощать. Я люблю тебя.
– Я тоже люблю тебя, моя милая, и твоя мама тоже. Пообещай мне кое-что.
– Всё, что угодно, – без колебаний согласилась она.
– Прекрати жить прошлым, думай о будущем. Своем будущем.
– Я обещаю.
– Прощай, Далила, – сказал он, и его глаза снова опустели.
Далила резко откинулась в своем кресле и зарыдала навзрыд. Отец любил ее и никогда не винил за смерть Питера. Она была свободна, наконец свободна от вины, которую в себе так долго несла.
Сильные руки подняли ее и отнесли к дивану. Она открыла заплаканные глаза и посмотрела на человека, который её нес.
– Самсон!
– Не плачь, сладенькая, – прошептал он и сел на диван, держа ее на коленях. Самсон надел длинный халат, и выглядел живым как никогда.
– Прости меня, Самсон, я подвергла тебя такой опасности. – С ее глаз текли слезы.
– Ты спасла мне жизнь.
Он притянул ее голову ближе к себе, и прильнул губами к её, мягко целуя.
– Я думала, что потеряла тебя, – сказала она.
Самсон покачал головой и усмехнулся,
– Меня очень трудно убить, хотя на этот раз я был близко, слишком близко. Без твоей крови…
Она поднесла палец к его губам.
– Шшш. Я обязана тебе.
Его лицо стало суровым.
– Ты чувствуешь себя обязанной? Вот почему ты меня спасла? – его плечи опустились, как будто вся энергия покинула его тело.
– Не могла позволить тебе умереть. Я втянула тебя в это. Если бы только я не убежала, тебя бы никогда не ранили.
– Понятно.
Так что же, она это сделала из чувства вины? Это все, что она чувствует? Самсон ощутил, как его сердце болезненно сжалось.
Далила спасла его только чтобы убить, бросив его снова. Он ощущал, как ее кровь бежит по его венам, понимал Далилу до глубины души, но в то же время, прислушивался к ее словам. Слова, которые он не хотел слышать. Она спасла его, потому что обязана.
Внезапно он поднял ее со своих колен и усадил на диван, а сам встал.
– Я сожалею, что ты чувствуешь именно это. Ты мне ничем не обязана. Я попрошу Карла, чтобы он все подготовил для твоего возвращения в Нью-Йорк.
Он едва выдавил из себя слова, затем вышел из комнаты и бросился вверх по лестнице. Несколько секунд спустя он захлопнул за собой дверь спальни. Далила его не любит.
Он совершенно неправильно ее понял. Она дала ему кровь из-за того, что, в первую очередь, подвергла его опасности, а не потому что не могла жить без него.
Как благородно с ее стороны.
Горький вкус распространился в его рту. Теперь ему придётся выкинуть ее из своей жизни, прежде чем она вырвет ему сердце и скормит львам. Все, что напоминало ему о ней, должно исчезнуть. Он рывком открыл стол и вытащил из ящика альбом.
Рисунок Далилы, который он сделал в их первую ночь, упал на пол. Самсон наклонился и погладил его, как будто прикасаясь к ней. Он снова погрузился в те воспоминания, когда держал ее в объятиях.
– Красиво, – прошептал мягкий голос Далилы позади него.
Как он не услышал, что она подкралась к нему? Он списал это на период восстановления.