После затянувшейся беседы Василия с хозяином доходного дома Андреем Лукичом последовала скучная часть сделки — оформление договора найма. Человеком он был приятным, но приторно-вежливым: бесконечно извинялся за любую «провинность». К примеру, чихнул внезапно и долго просил прощения, раскрасневшись и стыдливо пряча глаза. У скромняги было два доходных дома, так что нуждающимся Андрея Лукича никак нельзя было назвать, однако жил он на нижнем этаже в самой дешевой квартире в полном одиночестве. «И никаких наследников! — мысленно возмущался вопиющей несправедливостью Василий, желая оказаться на месте домовладельца. — И кому же все добро достанется?!». Распрощавшись с Андреем Лукичом, Василий направился в заведение, которое называли неприятным ему словом «ресторан».
Обслуживающий персонал модного заведения так выплясывал перед посетителем, что у него даже слегка закружилась голова от собственной значимости. Василий не был завсегдатаем столь изысканных заведений, обычно его доходов хватало на посещение трактиров, пивных и чайных, что на улице Гороховой. Конечно, его мечтой было стать «финансовым тузом», чтобы перемещаться по городу на собственном экипаже и не вылезать с Невского проспекта с его банками, Гостиным двором, Пассажем, магазином Елисеева и булочными Филиппова. В деловом и торговом центре Санкт-Петербурга публика была «разношерстная», но именно там собирался определенный контингент людей, интересующий Василия, — самые почтенные и важные персоны, выделяющийся из общей массы бесцельно живущего населения. Молодой мужчина заказал обед, выбрав весьма дорогостоящие блюда, коих раньше себе не мог позволить. Он ел медленно и делал замечания по поводу качества еды с таким видом, словно был особой, приближенной к царской семье. Своим поведением Василий переполошил работников ресторана, предложивших ему с перепуга оплатить только часть счета.
От услуг возницы Василий отказался и направился в ювелирную лавку, находившуюся в одном из переулочков неподалеку от набережной реки Фонтанки пешком. Мошенник шел тожественно, предвкушая долгие торги за рубины с жадным лавочником, которого все знали под вымышленным именем Степан Степанович. «Врешь, скотина, не продешевишь», — мысленно обращался Василий к старичку с лукавым взглядом. Василий знал все уловки хитреца, надеющегося заплатить за товар как можно меньше, они были знакомы давно — не первый год аферист сдавал скупщику награбленное.
«Торг — яма! Стой прямо; берегись, не ввались, упадешь — пропадешь», — каждый раз приговаривал старый ювелир. Однажды устав от пререканий, Василий пригрозил, что найдет другого «партнера» и даже оскорбил Степана Степановича, назвав того «пройдохой». Мести обиженного владельца лавки воришка не боялся, потому что знал: в полицию скупердяй-ювелир не донесет, ведь у него самого «рыльце в пушку». Со временем Василий стал любимым «поставщиком» товаров лавочника, и сделки проходили намного быстрее — они сговаривались по сумме, устраивающей их обоих в течение нескольких минут. Когда щеголь-вор появлялся на пороге лавки, Степан Степанович радостно потирал руки, спроваживал посетителей, после чего, не скрывая удовольствия, приступал к изучению украденной утвари, которой планировал пополнить полки лавки. Среди трофеев Василия обычно было много серебра, кое-какие драгоценности и даже старинные книги в хороших кожаных переплетах.
— Рубины! — воскликнул пожилой человек, развернув края тряпичного свертка, врученного ему светящимся от счастья мошенником. — Удивительные камни! Мой дед говорил, они приносят богатство и счастье!
— Нам всем не помешает и то, и другое, — улыбаясь, произнес молодой человек, горделиво расправив плечи. Василий впервые видел по-ребячески смеющегося старика, завороженного сверканием драгоценностей. Глаза Степана Степановича светились непривычным алчным блеском — в них была неподдельная детская радость, какая вспыхивает при получении долгожданного подарка.