— Ее похоронили в белом платье, как невесту, а на шею надели рубиновое украшение, чтобы закрыть след от удавки, — закончила повествование Акулина.
— Как глупо! — воскликнул Василий. — Зачем надевать на труп фамильные побрякушки?
— Когда-то давно эти побрякушки принадлежали их блудливой родственнице. Она вовремя опомнилась и посвятила свою жизнь служению Богу в одном из монастырей где-то рядом. Отец вроде как надеялся что душа бывшей блудницы, которая стала святошей, вступится перед Богом за грешницу!
— Надеюсь, все так и случилось! И бедная грешница теперь в раю! — иронизировал Василий. — Плевать на нее! Да здравствуют камни, которые изменят нашу жизнь!
Акулина знала, что ее любовник не был суеверен и всегда посмеивался над поверьями и сказаниями. Он объявил, что не появится в поместье в образе брата Ивана и разработал новый план: вскрыть рубиновые залежи и исчезнуть из поместья.
— Но в доме полно серебра! — воскликнула Акулина, почему-то опасаясь тревожить покойницу.
— Не пойму тебя! То ты не хочешь обворовывать дома, потому что жалеешь их хозяев, а теперь сопротивляешься! — раздражался Василий. — Напои их всех сонными травами и следи за этим пронырой-старикашкой. Сегодня ночью навестим «рубиновую невесту».
Акулина предано кивнула и поплелась к усадьбе. Ее охватило какое-то странное волнение, впервые за много лет она чувствовала, что после посещения гробницы ее жизнь изменится, но… не в лучшую сторону.
Вечер перед ограблением выдался необычайно теплым и приятным. Акулина обмахивала Анну Павловну веточной березы, отгоняя ненавистных ей комаров, и тихо мурлыкала старый романс:
— Очаровательные глазки… очаровали вы меня… В вас много жизни, много ласки…
— Анна! — воскликнула хозяйка усадьбы, кутаясь в плед. — Как можно петь такую пошлость?
— Моя мать пела мне перед сном эту песню, — извиняющимся тоном произнесла Акулина. Мысли ее были неподалеку — возле лесной опушки, в старой усыпальнице, где ей предстояло «свидание» с прогнившим трупом.
— Мать пела тебе песню со столь сомнительным содержанием? Мне жаль тебя, девочка! Очарование глазок — сомнительная радость, и вряд ли приведет к достойному финалу.
— Уж не к замужеству точно! — хихикнул Никифор Иванович, скрипнув своим креслом. Акулина услышала неприятный подтекст в этой фразе и очень сильно разозлилась. Ей стоило усилий, чтобы не одарить развеселившегося мужчину ответной колкостью. Сделав несколько глубоких вдохов, мошенница произнесла почти доброжелательно:
— Я заварила чудесный чай. С душицей и еще пару трав добавила. Днем была в лесу и кое-что подсобрала.
— Из твоих рук — хоть яд! — отшутилась Анна Павловна.
Пожилая дама поправила белый накрахмаленный чепец, в который по сложившейся традиции обряжалась каждый вечер и покорно кивнула.
— Спать будете крепко! — пообещала Акулина.
Со сном в последнее время у хозяйки поместья были сложные взаимоотношения. Поводов к беспокойству у пожилой дамы, ведущей размеренный образ жизни в тихой провинции вдали от городской суеты, не было, однако многие ночи она не смыкала глаз и, глядя в потолок, размышляла о различных глупостях. Ночи казались слишком длинными, и к утру она оказывалась истерзанной тяжелыми думами и уставшей. Акулина предпочитала крепко спать в темное время суток (за исключением тех ночей, когда приходилось грабить людей, которым она прислуживала), однако не раз скучающая Анна Павловна приходила в спальню служанки, будила ее и требовала развлекать.
— Чай остынет! Вы ведь предпочитаете горячий, Анна Павловна, — Акулина поторапливала хозяйку поместья. Где-то закричал филин, и хозяйка поместья встрепенулась:
— Молчал столько лет и на тебе! Не к добру кричит!
— Вот и перед смертью тетки кричала птица! — подхватил Никифор Иванович.
— Откуда вы знаете, что филин кричал перед смертью вашей тетки? Вас тогда еще даже на свете не было! — еле слышно уточнила Акулина, сердце ее сжалось от беспокойства, и она уставилась в темноту пустым взором.
— Земля слухами полнится! — недовольно пробурчал пожилой мужчина.
Акулина испугано вслушивалась в ночные звуки природы и ощутила, как неприятный холодок щекочет ее внутренности.
— Помоги же мне, глупая? — прокряхтела Анна Павловна, пытаясь выбраться из кресла-качалки.
Примерно через час в доме была гробовая тишина — все спали, напившись душистого отвара. Акулина забрала свои вещи и поспешила покинуть дремотное царство. На улице было темно, словно кто-то нарочно погасил звезды не желая освещать дорогу девице.