— Это же Борис! — удивленно воскликнул Ногофоб. Ася вздрогнула.
— Интересно, что ж ему Чернышевский–то так не нравится? — спросил Макс.
— Элементарно, Ватсон, — ответил Славка, приобняв жену. — Главным героем там, насколько я помню, был некий медик из Петербурга по фамилии Лопухов.
— А, точно! Вот это совпадение… — Макс взял себе еще один блинчик и стал смотреть следующий сюжет.
— О! Смотрите! Какие люди! — Рита ткнула пальцем в экран телевизора, и остальные увидели на нем довольное лицо Дена Вилкина.
— Ден, смотрите, интервью дает!
Телевизор голосом Дениса вещал:
— Наше движение — для людей энергичных, ищущих, открытых и, самое главное, позитивных. Ходить босиком может каждый, кому это удобно и в кайф. Наше движение объединяет людей энергичных, ищущих, открытых и, самое главное, позитивных. Мы стараемся сделать этот мир дружелюбнее ко всему новому и необычному, и у нас за спиной уже есть реальные дела. Вот лишь один пример — отмена пресловутого запрета на босоногость в метро, которая вызвала настоящий эффект домино в руководстве подземки. Удобные указатели, вагоны для велосипедов, Wi — Fi на станциях — все это появилось вскоре после наших обращений. Но самое главное — люди в метро стали добрее, хотя воспользовались отменой правила пока лишь единицы.
Речь Дена оказалась короткой, но куда красноречивей о его достижениях рассказали кадры, которые замелькали на экране после того, как закончилось интервью. Светлые, радостные лица людей на фоне узнаваемых мест Тамбова, Питера, Москвы, Новосибирска, Красноярска, Одессы…
Ногофоб с важным видом сбросил тапки, пристроив ноги на них. Все засмеялись. Пока ребята веселились, слово на телеэкране взяла солидная женщина в белом халате.
— Анализ показал, что на подошвах людей, которые часто ходят босиком, потенциально опасных бактерий не больше, чем у тех, кто никогда не расстается с обувью. Если соблюдать разумные меры предосторожности — ходить босиком по городу вполне безопасно.
На экране мелькали кадры лабораторий, пробирки, какие–то жгутиковые твари под микроскопом.
— Шарик, кыш!
Но было поздно: рыжая кошатина, прижав уши и крепко держа в зубах кусок блина, умчалась за диван, чтобы там без помех разъесть добычу.
— Да ладно, блинов много, — махнула рукой Ася. — Главное, вот вредный характер! Перед вашим приходом накормила ведь до отвала этот рыжий глобус…
На экране тем временем пошли кадры лесной чащи, сквозь которую ловко пробиралась спортивная девушка, на ходу рассказывая о своих похождениях:
— Нет, ну конечно, Эльбрус я босиком покорять не пойду. По крайней мере, пока. Но вот зима нам точно не помеха. Ничто так не бодрит, как прорубь и пробежка по свежему снежку!
— Ребята, смотрите, куда Ирма забралась!
— Да, я бы в такую чащобу никогда не полез! — почесал затылок Витек.
— Однако телевизионщики–то залезли, и со всей аппаратурой, — заметил Славка.
Непроходимая лесная чаща на экране уступила место аккуратной средиземноморской набережной, по которой неспеша прогуливались джентльмены в строгих смокингах и дамы в вечерних платьях — гранды и звезды мирового кинематографа. Чуть вдали поднималась громада Дворца Фестивалей, в который вечером по красной ковровой дорожке пойдут эти люди за самыми престижными наградами в мире кино.
Вдруг, словно свежий ветер с моря, в кадр ворвалась рыжая, со множеством расточек, девушка в белом сарафане:
— Я точно знаю — светлое кино нужно, важно, оно изменит наш мир! Это ерунда, что на крутых фестивалях только мрачные фильмы призы берут! Ну нам говорили, да, а вы ведь снимаете фильм про босиком! При чем тут босиком? Да в общем–то, не в этом все, а в том, чтобы быть как можно ближе к этому солнечному радостному миру!
— О, да это же Таисия Зеленкина, которая в Каннах со своим фильмом второй раз уже переполох устроила, — вспомнил Славка, — про нее все французские кинокритики только и говорят этим летом. Мало того, что фильм получился отличный, так она еще умудрилась его снять за два месяца, потратив всего 99 долларов — столько стоила хлопушка.