Диомед, сопровождавший Горгия, подскочил сзади к массалиоту, защекотал его под мышками. Тот взвизгнул, захохотал; отбиваясь, опрокинул пифос с вином.
Горгий вышел на улицу, под тень шатрообразных пиний, утер пот ладонью. Старейшина покосился на его горбоносый профиль.
- Долог ли сухой путь в Тартесс? - спросил Горгий.
- Дорога идет через горы. - Старейшина вяло махнул рукой в сторону гор. - Потом надо спуститься в долину Бетиса [Бетис - древнее название Гвадалквивира], она и приведет к Тартессу. Если на лошадях, то доберешься за десять дней. На быках - за двадцать.
- А морем?
- Не советую тебе идти морем. У Столбов...
- Сколько, я спрашиваю, плыть морем? - резко прервал его Горгий.
- Пять суток корабельного бега, - недовольно сказал старейшина.
Несколько дней отдыхали в гостеприимной Майнаке, ели свежую баранину и пили много вина. Горгий размышлял. Как-то утром поймал массалиотского купца в минуту просветления, предложил вместе плыть к Тартессу.
- Ты, как видно, не очень дорожишь своим товаром, горбоносый фокеец, ответил заносчивый массалиот. - У меня же в трюме не коровий навоз. Нам с тобой не по пути.
И Горгий решился. В ранний предрассветный час вывел корабль из майнакской бухты, направился к Геракловым Столбам.
Гелиос уже над головой - полдень. Ветер поутих, обвис парус. Кормчий велел келевсту - начальнику гребцов - усилить греблю: следовало до темноты пройти узкое место, Столбы. Бойчее засвистала флейта, длинные весла вспахали синюю воду вдоль бортов корабля.
Остро посматривая на скалистые берега, что тянулись справа, Горгий вел негромкий разговор с пожилым кормчим.
- Верно ли, - спрашивал, - что за Тартессом нет кораблям пути, что воды реки Океана густы, как студень, и не поддаются веслу?
- Так говорят, - отвечал Неокл, держа одну руку на рулевом весле, а другой потирая слезящиеся глаза. - В старину говорили, что за Столбами кха! - была в Океане богатая земля. Боги разгневались на нее и погубили. Ушла она под воду, и остался там глубокий ил.
- Чем же навлекла она гнев богов?
- Кха! - У кормчего в глотке на всю жизнь застрял морской ветер, никак он его не выплюнет. - Боги ничего не объясняют смертным. Но слышал я, будто жители той земли захотели подняться выше богов... блеском серебра возжелали затмить луну...
- Это как понять?
- Не знаю. Как слышал, так и говорю - кха!.. От Столбов до Тартесса море такое же, как здесь, сам видел. А дальше, говорят, мелко. Водоросли оплетают корабль до верхушки мачты и держат... держат, говорю... По мелководью ползают стаи чудищ... Почешется чудище - корабль опрокинет.
- Как же ходят по мелководью корабли тартесситов?
- Видно, знают проходы...
Задумался Горгий. Что же это за река Океан, по которой бесстрашно плавают тартесские мореходы? Сам Тартесс - всем известно - богат серебром и медью, а за оловом посылает свои корабли к далеким Касситеридам, таинственным Оловянным островам... Узнать бы, разведать к ним дорогу...
Посвистывала флейта, привычно всплескивала вода под веслами.
- Расскажи мне о Серебряном человеке, - сказал Горгий.
И терпеливый кормчий в который уже раз за долгий путь принялся рассказывать о престарелом царе Тартесса.
То ли за седую бороду, то ли за несметные богатства прозвали фокейские купцы царя Аргантония Серебряным человеком. Царствует он, по слухам, лет сто, а может, и побольше. Давно помер фокейский мореход, что некогда первым приплыл в Тартесс, а и тогда уже сидел там на троне седобородый царь Аргантоний. Ну, может, и привирают насчет бороды, может, в ту пору была дна черная...
Крут и своеволен владыка Тартесса к согражданам. Строго блюдет законы, а их в Тартессе великое множество, и все они, по слухам, записаны стихами. Но к эллинам Серебряный человек неизменно добр. Зовет их к царскому столу, потчует медовым вином, одаривает щедро. Сам не гнушается вникать в торговые дела. Может, потому и добр, что далека от Тартесса Фокея и не посягает на его богатства.
Верно, далек и финикийский Тир, но с финикиянами были в старину у Тартесса раздоры. Недаром поставили финикияне вблизи Тартесса свой город Гадир [Гадир (или Гадес) - нынешний Кадис на юге Испании] - будто занозу воткнули в глаз. Пал Тир, и не бороздят Море корабли финикиян, - а Гадир стоит, обнесенный крепкими стенами, и люто враждует с могучим Тартессом, и пытается перебить ему дорогу к Оловянным островам.
Ныне Гадир держит руку Карфагена - по родству крови (тоже ведь финикиянами был поставлен Карфаген) и по необходимости опереться на сильного союзника...
Да, сильно поднялся Карфаген. Замыслил, отнять у фокейцев Талассу... загородил, как говорят, кораблями Столбы...
При этой мысли у Горгия засосало под ложечкой. Сплюнул за борт, велел Диомеду подать еду. Поколотил сушеную рыбу о палубу, ловко содрал шкурку. Разломил лепешку, налил в чашу разведенного вина.
Жуя и запивая, хмуро смотрел на пустынное море.
- Молодцы все-таки эти древние. Отваживались пускаться
в такие плавания на жалких скорлупках. Какое водоизмещение
могло быть у корабля Горгия?
- Ну, что-нибудь около ста тонн. Не такая уж,
собственно, скорлупка.
- Да, если вспомнить, что Ален Бомбар пересек
Атлантический океан на резиновой шлюпке... Пожалуй,
современные люди тоже молодцы.
- Безусловно. Но Бомбар был в центре внимания всего
мира, и оснастка у него была что надо. А древние
мореходы... у них ведь не было даже обыкновенного компаса,
не говоря уже о секстанте. Вот уж поистине "по рыбам, по
звездам..." Какие только страхи и ужасы им не приходилось
преодолевать.
- У вас там кормчий говорит, что океан за Тартессом
мелеет и чудища всякие ползают. Откуда у греков эти
сведения?
- Тут два возможных объяснения. Первое относится к
легенде о гибели Атлантиды: когда уходит под воду большой
кусок суши, поднимаются к поверхности огромные тучи ила и
водорослей. Второе объяснение более правдоподобно.
Тартесситы, а вслед за ними и карфагеняне могли нарочно
распускать слухи о "застывшем море" и прочих ужасах, чтобы
отбить охоту у соперников плавать к Оловянным островам.