иберов европейских, другие - как отцов последних, третьи
полагают, что у них нет ничего общего, кроме имени..." А в
XI веке грузинский ученый Давид Мтацминдели писал про
общность языка грузинских и пиренейских иберов.
- И что же, эта общность доказана?
- Нет, все еще гипотетична. Пиренейские иберы - скорее,
выходцы из Африки, чем с Кавказа. Но в глуби веков нелегко
проследить пути племен. Вероятно, общности у них все же
больше, чем розни.
- Ну да, все мы, так сказать, восходим к ветхому
Адаму...
4. ГОРГИЙ ВСТРЕВОЖЕН
Царь Аргантоний плескался в бассейне. Вокруг стояло несколько приближенных - первые люди Тартесса. Им было даровано почетное право лицезреть царскую особу без одежд. Более того: иногда они удостаивались высочайшей чести - приглашались царем в бассейн для беседы о государственных делах.
Вот и сегодня.
- Павлидий! - позвал царь.
Верховный жрец встрепенулся, разжал тонкие губы.
- Иду, Ослепительный!
Как был, в многослойных одеждах и сандалиях, плюхнулся в бассейн, по горло в воде заспешил к царю. Аргантоний, потирая костлявые плечи, посмотрел на него из-под строгих седых бровей.
- Что нового в Тартессе?
Павлидий заученно ответил:
- В Стране Великого Неизменяемого Установления не может быть ничего нового. Народ благословляет твое имя, Ослепительный!
Придворные, что стояли по краям бассейна, выкрикнули громким нестройным хором:
- Вечно свети нам!
Аргантоний лег на спину, задвигал ногами. Верховный жрец медленно поплыл сзади, стараясь не брызгать. Одежды вздулись у него на спине желтым пузырем.
- Во дворце нечем стало дышать, - сказал Аргантоний. - Что там делают в городе? Почему столько дыма?
- В кварталах оружейников... и медников... дымят горны... - Павлидию трудно было говорить, он часто дышал.
Царь подплыл к ступеням бассейна, сел, выпростал из воды длинную седую бороду. Павлидий почтительно стоял перед ним по горло в воде.
- Третьего дня, - доложил он, - карфагеняне нагло напали в море на корабли купца Амбона, идущие с Оловянных островов. Если бы не попутный ветер...
- Хорошо, что ты напомнил об Амбоне. Кажется, я еще не подписал указ о его производстве в блистательные?
- Нет, Ослепительный. Это достойный подданный, ни разу не замеченный в сомнениях. Он уже сделал в твою казну большой взнос.
- Передай Амбону: пусть поднимет вдвое восточную стену. Вели пригнать рабов. За прокорм и камень пусть платит он.
- Будет исполнено! - Павлидий склонил голову, клюнул воду ястребиным клювом.
- Высокорожденным не пристало нюхать дым, - изрек царь.
- Прекрасно сказано, - громко зашептались придворные. - Такие слова надо чеканить в серебре...
- Разреши доложить, Ослепительный, - сказал Павлидий. - Стало мне известно, что карфагеняне собирают войско, чтобы идти на Тартесс войной. Их отряды стоят в Гадире. Их флот...
Аргантоний в сердцах ударил кулаком по воде.
- Ощипанная цапля на кривых ногах - вот что такое твой Карфаген.
Придворные не смогли сдержать восторга, закричали:
- Какая глубина! И вместе с тем точность!.. Цапля на кривых ногах!
- Ощипанная, - веско добавил Павлидий, скользнув взглядом по придворным. Никому не было дано права укорачивать высказывания царя.
- Никто не смеет угрожать моему царству, - сказал Аргантоний. - Как идет Накопление?
- С начала месяца в Сокровенную кладовую доставлено два пирима голубого серебра.
- Два пирима за целый месяц? Верховный жрец, ты забыл о своей главной обязанности.
- Я не забыл. Как можно, Ослепительный! Кроме того, месяц еще не кончился...
- Ты забыл. Ну-ка скажи, что повелел Нетон?
С самого начала разговора Павлидий видел, что царь не в духе. Видно, опять у него жжение в кишках. Все труднее приходилось ему с Аргантонием: в последние годы стал он нестерпимо капризен. Каждое слово поперек поворачивает. Сколько же лет еще отпущено ему богами?
Но вопрос требовал ответа, и Павлидий, скрыв раздражение, привычно забубнил:
- И повелел бог богов Нетон: ничто не должно изменяться, и непреложен закон, и да стоит царство, пока накапливается крупица за крупицей голубое серебро.
- Пока крупица за крупицей накапливается, - поправил Аргантоний. - Я же сказал, что ты забыл. Помнить неточно - все равно что забыть.
- Ты прав, Ослепительный. Я помню, но неточно. - Павлидий решил не сердить царя.
- Ты не хочешь, чтобы щит Нетона был готов поскорее.
- Я хочу, Ослепительный, как можно!
- Кто хочет, тот старается.
- Я очень стараюсь, Ослепительный. Поверь, я строго слежу. Но, как известно, голубое серебро не просто дается в руки. Мрут рабы на руднике...
- Надо пополнять! Или, может быть, на плоскогорье перевелись цильбицены? - в голосе царя послышалась ирония.
Павлидий благоразумно смолчал, не стал сердить царя сообщением, что подлые цильбицены, да и другие племена на плоскогорье - все эти лузитане, индигеты, илеаты - приобрели, скверный обычай яростно сопротивляться тартесским конным отрядам.
- Или перевелись преступники в самом Тартессе? - продолжал Аргантоний, пересев на ступеньку повыше (он строго придерживался совета придворного врача: выходить из воды постепенно).
- Я ревностно их разыскиваю, Ослепительный.
- Преступники всюду! Сколько рабов потребно для рудников, столько чтобы было мне и преступников.
- Будет исполнено. - Павлидий снова клюнул воду. - Разреши доложить, Ослепительный: в Тартесс пришел фокейский корабль.
- Давно не приплывали. Хорошо. Фокейцы не цильбицены. Миликон! - позвал царь.
- Иду, Ослепительный! - Пышно разодетый вельможа с крупным холеным лицом и завитой каштановой бородкой проворно сбежал по ступеням в бассейн, стал рядом с Павлидием.
- Прими фокейца как следует, Миликон. Греки - союзники Тартесса. Вели купцам принять его товар и отгрузить ему олова.
- Стало мне известно, - заметил Павлидий, - что фокейцу не олово потребно, а готовое оружие из черной бронзы.
- Это он, должно быть, по неразумию, - сказал Миликон с добродушной улыбкой. - Не знает наших законов. Я объясню фокейцу, Ослепительный.
- Позови его ко мне на обед. Я сам объясню.