Над дворцом Миликона возвышалось два гребня. Распахнулись чернобронзовые ворота, Горгий вслед за носилками вошел в тенистый двор с бассейном. Миликон сбросил одежды на руки рабов, полез, кряхтя от наслаждения, в бассейн. Поплескавшись, сделал знак Горгию. Тот проворно скинул гиматий и сандалии, спустился в прохладную воду. Миликон с усмешкой сказал:
– Когда высокорожденный зовет низшего в бассейн, он не должен ждать, пока низший разденется. Но ты не знаком с нашим обычаем, и я прощаю твое смешное желание стать со мной наравне.
Горгий рассыпался в извинениях, Миликон властно его прервал:
– Помолчи, грек. И не вздумай на меня брызгать. – Он уселся на ступень, по пояс в воде, а Горгию велел стать на ступень пониже. Во дворе не было ни "души, только бродили две-три диковинные птицы, обличьем похожие на цапель, но с пышными невиданно-прекрасными хвостами. Из глубины дворца доносились невнятные женские голоса.
– Дошло до меня, – начал Миликон, – что карфагеняне сожгли у Кирны фокейский флот. Верно ли это?
Нет, господин...
– Называй меня – светозарный. И подумай, прежде чем говорить «нет». Будет лучше, если ты скажешь правду.
– Это правда, светозарный. Сожжено в битве много кораблей; но потери карфагенян не уступают фокейским.
– Тем не менее, – жестко сказал Миликон, – уцелевшие фокейские корабли навсегда покинули западную часть Моря.
– Этого я не знаю. Когда я плыл сюда, наш флот стоял в Кумах.
– А в Столбах стоял карфагенский флот, не так ли?
Миликон пристально посмотрел на грека, в его черных и влажных, как маслины, глазах была усмешечка.
– Не знаю, светозарный. – Горгий обдумывал каждое слово. – Я прошел Столбы ночью и никого не видел.
– Никого не видел, – насмешливо передразнил Миликон. – И никто тебе ничего не передавал?
– Нет, – твердо сказал Горгий, почесывая под водой живот. Всегда, когда ему было не по себе, в животе у него холодело.
Миликон окунулся с головой, пофыркал, согнал ладонями воду с лица и бороды.
– Нахальных лжецов мы отправляем на рудники, – медленно сказал он. – Но я буду к тебе снисходителен. Через пять дней ты поплывешь обратно с грузом, которого желаешь.
– Спасибо, светозарный. Боги тебе воздадут за доброту. Но... не знаю, удастся ли мне снова без помехи пройти Столбы. Ты сам сказал, что карфагеняне...
– Ты сам сказал царю, что Карфаген – ощипанная цапля. Чего же ты боишься?
«Куда он клонит?» – беспокойно подумал Горгий, призывая на помощь всю свою изворотливость.
– Конечно, это так, – сказал он. – Но груз, который я повезу, заслуживает особой заботы, а мой корабль почти не вооружен. Я бы предпочел, светозарный, сухой путь до Майнаки.
Миликон провел пальцем под носом Горгия.
– Сухой путь закрыт.
– Как же так? – растерянно спросил Горгий. – Мне говорили в Майнаке...
– Ты слишком разговорчив, грек. Я тебе втолковываю, что горная дорога закрыта гадирскими отрядами. Твой корабль будет набит оружием. Через пять дней ты отплывешь. – Миликон, крупно шагая по ступеням, вышел из бассейна, лег на сплетенное из камыша ложе. Закрыл глаза. Добавил зевая: – Я дам тебе знать, когда нужно. С Амбоном торговли не затевай. Не разрешай своим людям бродить по городу. И помалкивай о нашем разговоре. А теперь ступай.
Горгий накинул на мокрое тело гиматий. Завязывая сандалии, сказал:
– У меня пропал матрос...
Миликон открыл глаза, приподнялся на локте.
– Когда? Как зовут?
Выслушав рассказ об исчезновении Диомеда, сморщился, поковырял пальцем в ухе.
– Я узнаю, где твой матрос. Ступай.
* * *
– Аргантоний... Ну и придумали вы имя тартесскому царю.
Уж очень на римское похоже.
– А мы не придумали. О долголетнем царе Тартесса
Аргантоний, Серебряном человеке, есть прямые упоминания у
древних авторов.
– А про подхалимов-придворных тоже упоминали древние
авторы?
– Нет, мы их придумали.
– Оно и видно. Столь ранние времена – и такой
классический подхалимаж.
– Согласны, это может показаться странным. Но ведь в