- Слушай, Амбон, я тебе не гончар какой-нибудь. Мы к тебе пришли требовать, чтоб стражники…
- Идите, идите, почтенные, - сказал Амбон, поднимаясь и принимая от раба тонкий хитон. - И не забудьте принести дары Нетону за доброту стражников.
- А может, Черному Быку? - закричал Карутан. - Смотрите-ка на этого сына Океана, так и лезет в блистательные!
- Не кричи, - поморщился Амбон. - Тебе не дано судить о высоком. Кошка цапле не подруга.
Но Карутана уже понесло. Замахал руками, затопал ногами.
- О высоком не суди, старым богам не молись, а дары велят возить в дворцовый храм и на Нетона и на Быка!
- Эй, за такие речи и на рудники можно…
- На рудники? - Дундул медленно надвинулся на Амбона. - Кого на рудники? Купца на рудники? Да ты… - Он задохнулся от злости. - Я во дворец тоже дорогу знаю, вот донесу, на чем ты разбогател! Самого царя обвешивал, двадцать повозок бараньего сала не додал для царского войска, жирный кот!
Амбон с яростным визгом вцепился в длинную дундулову бороду. Тут подскочил Карутан, ударил его по уху. Амбон взвыл, заорал:
- Эй, рабы!.. Бейте их, разбойников!
Из всех дверей повысовывались головы. Рабы, услыхав про разбойников, смотрели с опаской. А купцы между тем неуклюже лягались, сопели, размахивали кулаками. Карутан изловчился, попал ногой в толстое брюхо Амбона, тот плюхнулся в бассейн, взметнув фонтан брызг. Рабы кинулись вытаскивать хозяина, купцы, подобрав полы, побежали к выходу.
На пустынной, раскаленной солнцем улице Карутан остановился, спросил:
- Что делать будем?
- К Миликону, - прохрипел сквозь одышку Дундул.
- У вас купцы жалуются прямо по Гоголю: дескать, и на Антона берут, и на Онуфрия.
- Действительно. Но что поделаешь, с купцов всегда брали.
- И потом - драка, хватание за бороду, Амбон, как в старых фильмах, падает в бассейн. Не нравится мне это.
- И нам не нравится, когда дерутся. Но ведь мы пишем про торговцев салом и оловом, а не про Сафо фиалкокудрую…
- При чем тут Сафо? Вы и в предыдущей главе на пиру у Сапрония драку устроили. Не слишком ли много драк?
- Пожалуй, вы правы. Но учтите, что иберы, в том числе и тартесситы, были очень вспыльчивы.
- В общем, ваши недовольные купцы не вызывают у меня симпатии, хотя, быть может, с исторической точки зрения их требования справедливы. По-моему, они просто завидуют преуспевающему Амбону.
- Ну конечно, они не бунтари, а торговцы.
- Вот именно. Предложи им титул блистательного - они бы сразу перестали брюзжать на новые порядки в Тартессе.
ГЛАВА 9
Заботы верховного казначея
Подле моста через протоку, что отделяла квартал моряков от квартала оружейников, Миликон велел рабам остановиться. Он откинул полог, внимательно осмотрелся.
По кривой улочке в облаке пыли медленно ехали несколько всадников в желтом. Один из них, выпучив глаза, дул в глиняную трубу. На рев трубы сбегался народ. Останавливались рабы, опуская на землю поклажу. Из продымленных мастерских выходили мокрые полуголые ремесленники - после адского полыхания горнов знойное тартесское солнце казалось им не жарче лучины. Женщины в темных одеждах сбивались в кучки, бойко тараторили.
Труба смолкла. Бритый глашатай, потрясая палкой, начал выкрикивать:
- Слушайте, тартесситы! Слушайте и запоминайте мудрое изречение нашего царя Аргантония, Ослепительного!
И он произнес нараспев:
Глашатай выкрикнул изречение еще и еще, потом, желая убедиться, хорошо ли оно уложилось в этих нечесаных головах, ткнул палкой в пожилого сутулого ремесленника:
Эй, кривоногий, ну-ка повтори то, что я сказал!
Тот выплюнул жвачку, хрипло ответил:
- Это… рыбы, значит, поменьше жрать. А мяса… это… мы его и не видим…
- Правильно, - кивнул глашатай. - Не в рыбе сущность, а в величии Ослепительного. Разойдись!
И он поехал дальше во главе отряда.
Миликон плотно задернул полог, откинулся на подушки. Он слышал, как неспешно протопали мимо всадники, как они переговаривались:
- Одно только и запомнил - рыбы поменьше жрать.
- Разве такому втемяшишь сущность?
- Это чьи же здесь носилки?
- Из блистательных кто, должно быть.
- За девкой, наверно, приехал. У оружейников жены знаешь какие?