Зомби, словно почуяв неладное, рыкнул и развернулся лицом к Люку.
— Привет, как жизнь? — ничего больше в голову не пришло, и Люк выдал то, что первым пришло на ум.
Зомби своими секретами делиться не пожелал, протянул руки к жертве, словно в попытке обнять друга, которого не видел много месяцев. Люк неловко отмахнулся тяпкой, позорно промахнувшись со столь короткой дистанции, и, резко крутанувшись на месте, припустил в обратную от церкви сторону. Можно попытаться обогнуть здание по кругу и, вернувшись на это самое место, продолжить задуманный путь. Если зомби побежит следом и не догонит. Побежал. Это хорошо. Плохо то, что догоняет. Люк, ослабевший и непохожий на самого себя, был тот еще спринтер. На бегу взглянув на небо, прошептал:
— Чуда жду…
И чудо произошло. Зомби, так прытко начавший преследование, вдруг отстал, а после и вовсе остановился. Тут либо божье проведение, либо зомби бракованный. Скорее всего, тут замешен Бог. Обогнув здание, Люк вернулся на то место, где так неожиданно повстречал мертвяка, и, не останавливаясь, направился к церкви. Благо на его пути больше никто не попадался. Сил на второй рывок не было, а подымать шум стрельбой не хотелось.
Четыре бетонные ступени,и вот уже перед глазами красивая резная дверь. Закрыто? Конечно, нет. Кто закрывает ту дверь, что должна быть всегда открытой и не знать замка? Отец Антоний даже ночью не закрывал церковь, и люди поговаривали, что не один раз лично видели, как священник принимал каких-то людей и вел с ними душеспасительные беседы. Внутри прохлада и запах воска. Будь у Люка нос как у ретривера, то он непременно учуял бы и другие запахи. Но Люк не пес, а человек, или то, что осталось от человека. Ведь он укушен, и черт его знает, когда состоится превращение. Даст Бог — и не состоится вовсе.
Ровные ряды скамеек выстроились от входа вглубь церкви, до самого алтаря. Вот и все, ничего лишнего. Только алтарь, барьер, отделяющий главную святыню храма от нефа, и сам неф со скамьями для прихожан. Что еще надо тому, кто пришел говорить с творцом?
Если на улице только занимались сумерки, то в церкви, отгороженной от естественного света цветными витражами, было довольно темно. Осмотревшись и не обнаружив ничего подозрительного, Люк наконец-таки вздохнул с облегчением. Он никак не мог заставить себя привыкнуть к тому, что в этом новом мире абсолютного спокойствия быть не может, за что чуть не поплатился. Не пройдя и половины пути, отделяющего его от алтаря, он с тревожным чувством на сердце остановился, заметив неподвижно лежащего у барьера человека.
— Отец Антоний?
Да, это был священник, облаченный в привычное одеяние, подобающее его сану. Отец Антоний не подавал признаков жизни.
— Что же это такое твориться? — прошептал Люк, с укором посмотрев на большое распятье. — Как ты это допустил, Господи?
Собрав все силы в кулак, он поспешил к лежащему. Подошел и опустился на колени, склоняясь над телом. Ухватил за плечо, перевернул и с ужасом отпрянул назад. Отец Антоний не умер. Не совсем умер. Священник обратился в монстра, такого же, как и все те, что уже встречались Люку. Лицо проповедника изменилось не так заметно, как у других, но назвать его нормальным или привычно-обыденным никак нельзя.
— Святой отец, и Вы?
В голосе Люка было столько же тоски, сколько в слабом, едва слышном рыке отца Антония — желания утолить ненасытный голод. Священник-зомби, оскалившись как бешеный пес, вцепился зубами в ладонь Люка. Хрустнула кость. Сил для того, чтобы двигаться, у святого отца не было, а вот хватка стала поистине бульдожья.
— Что за …?! — крикнул Люк и попытался выдернуть из пасти свою руку.
Священник, не желая отпускать свою жертву, прихватил запястье Люка своей рукой, пытаясь удержать и подтянуть к себе. Люк не стал дожидаться того, чем закончится эта попытка. Выхватив револьвер, он выстрелил несколько раз в голову священника, не особо заботясь о том, что его могут услышать. Было все равно, все надоело, и хотелось решить ту задачу, что стояла перед ним сейчас, а о последующих за этим решением возможных проблемах думать не стоит. Будут — решим, как и эту.
Рука отца Антония ослабла, челюсть разжалась, отпуская поврежденную, сломанную кисть Люка. Болело так, словно собака цапнула. Очень больно. Пятясь вглубь церкви, Люк не заметил опрокинутой скамьи, запнулся и упал. Пока падал, сподобился развернуться и со всего маху врезался грудью в сиденье. Хрустнуло еще раз. Придя в себя, приподнявшись с пола и кое-как усевшись, Люк обнаружил, что левая рука его не слушается. Ощупывая конечность от кисти и подымаясь все выше и выше, он обнаружил источник непослушания — сломана ключица. В Божьем храме, о скамью, сидя на которой, не один и не два человека возносили свои молитвы к Господу.
— За что?! — кричал Люк в пустом храме, уставившись в потолок. — За что мне все это?
Никто ему не ответил. Бог его не слышал, а мертвый священник больше не утешит никого и никогда.
— Я так не хочу. Я устал, все!
Люк встал и направился за барьер, мимо мертвого священника, к алтарю. Обогнув святыню, зашел в личные покои отца Антония, оттуда имелся выход на задний двор, где стоял дом, в котором он и проживал. Люк намеревался посетить этот дом и, если ему повезет, то раздобыть в нем воду и пищу. А затем лечь и уснуть. И лучше ему не просыпаться. Глаза и разум отказывались смотреть на этот странный и страшный мир, где человеку приходится убивать священника, а семнадцатилетнему юноше — стрелять в головы своих родителей. Хватит!
*****
Выглянув во двор и убедившись (хотя глазам своим он больше не доверял), Люк, пригнувшись, словно вор, и держа наготове револьвер, направился к скромному двухэтажному дому отца Антония. Несмотря на этажность, дом был небольшим, и будь священник человеком обычным, не имеющим сана, с женой и детьми, то пришлось бы такой семье туго. У Эда дом был попросторнее, хоть и имел всего один этаж, и то полуподвальный. Правда, потолки у него высоковаты. А это? Архитектор, перу которого принадлежал проект здания, был аскетом. Иначе размеры такого дома ничем иным не объяснить. В длину домик был метров шести-шести с половиной, впрочем, как и в ширину. Второй этаж с ломаной крышей был превращен в мансарду, где в полный рост особо не погуляешь, упрешься в скат. Одному, может быть, и сносно жить в таких условиях, Люк спорить не хотел. Да и не с кем спорить.
Подойдя к низкому крыльцу, он перепроверил, сколько патронов в кольте, и, убедившись, что там их четыре, не стал дополнять. Взведя курок, переложил питон в левую руку и скривился от резкой боли. Привет от отца Антония! Да еще и ключица сломана. Интересно, осталось ли хоть что-нибудь не поврежденным в его организме? Перетерпев боль, он все же сделал то, для чего и была задумана эта манипуляция — отер о влажные джинсы еще более влажную руку. Вернув кольт в привычную правую ладонь, тут же прихватил указательным пальцем скобу. Теперь он готов.
Отворив незапертую дверь, Люк шагнул в темноту.
Тишина. Пахнет пропавшей едой — значит, поесть в этом доме у него не получится. Что ж, ничего страшного. Вода не портится, и необходимо в первую очередь подумать о ней. Благо дом небольшой и не разбит на множество комнат. Одна внизу, вторая наверху. Прямо напротив входа расположилась винтовая лестница, ведущая в единственную спальню в мансарде. Взяв немного левее, Люк направился в ту сторону, где по его расчетам находилось подобие кухни. Как он догадался? Все просто. Во мраке дома он рассмотрел силуэт стола и нескольких стульев. Там, где стол — там и кухня, здраво рассудил он. А там, где кухня — там и вода. Ее он и ищет.
Стараясь не задеть мебель, он обошел стол и уперся в столешницу кухни, вмонтированную прямо в стену. Над столешницей расположились пара кухонных ящиков. Распахнув дверцу одного из них Люк выругался — внутри ровными рядами были расставлены банки с крупами, солью, сахаром и еще черт знает с чем. Потянулся к соседнему и, раскрыв, снова чертыхнулся. Та же картина. Повернув вентиль крана, убедился в том, что воды в водопроводе нет. Холодильника нет.