Все это — операции на тех участках, которые близки к поверхности. Пробиться в глубины, добраться в подкорковую область скальпелем — невозможно: пришлось бы рассекать всю толщу мозговой ткани, производить массивные разрушения. Сколько ни предлагалось подобных операций, все они оказывались непригодными. Пока на помощь не пришел стереотаксис — метод, определяющий точные пространственные отношения между частями мозга и черепа, позволяющий безопасно установить местоположение любой структуры — ядер или нервных центров, — как бы глубоко под корой ни находились они. Для работы по этому методу применяются стереотаксические аппараты.
В черепе просверливают отверстие, после тщательных математических расчетов вводится полая игла или нейлоновая канюля и затем больной участок мозга «выключается» электрическим током, спиртом, холодом или ультразвуком.
Так лечат больных паркинсоновой болезнью — тяжелым прогрессирующим заболеванием, как правило, не поддающимся иному лечению и приводящим к инвалидности.
Лет двадцать назад в одной московской физиологической лаборатории я присутствовала на операции по вживлению электродов в мозг собаки. Операция — на уровне клетки. Электроды вживляли надолго, вводя в разные слои мозга вплоть до самых глубоких, чтобы изучить их деятельность. По каждому электроду из мозговых клеток шли биотоки, их записывали, за ними наблюдали во время сна и бодрствования животного, при различных видах раздражений и торможений, при выработке условных рефлексов.
Эти исследования дают такую поразительную и цельную картину, какой не получить ни при каком другом методе.
Помню, кто-то спросил:
— Нельзя ли таким же образом «изучать» мозг больного человека?
Экспериментатор пожал плечами:
— Не думаю, чтобы человек согласился на такую длительную и сложную операцию только ради того, чтобы ему поставили диагноз. Ведь от этого здоровье к нему не вернется.
А если вернется?!
Вживленными электродами стали возвращать здоровье многим больным, страдающим гиперкинезами. Я не хочу сказать, что заболевание проходит бесследно, хотя иной раз бывает и так; но его усмиряют до степени, позволяющей человеку вести относительно нормальный образ жизни.
Реаниматология еще моложе нейрохирургии — время ее рождения — вторая мировая война. Это наука об оживлении человека, который находится в состоянии так называемой клинической смерти и которого в обычных условиях можно было бы считать умершим.
Наука молодая, но идея древняя — идея о необходимости бороться со смертью. За последние четверть века состояние биологии и медицины позволило создать теоретически обоснованные методы оживления погибших людей. На стыке интересов клинической и экспериментальной медицины возникла реаниматология. Она занимается не просто «воскрешением» — реаниматология ищет пути для удлинения срока клинической смерти. Найти такие способы — значит перешагнуть через критический рубеж в несколько минут (в пределах 6–7), когда в головном мозге происходят необратимые изменения и реанимация становится бессмысленной. Ученые ищут способы борьбы с «болезнью оживленного организма», ибо, увы, возвращение с того света не проходит бесследно.
Но ведь самый факт подобного «возвращения» еще совсем недавно считался бы чудом!
Трудно сейчас поверить, что каких-нибудь сто лет назад представители «внутренней медицины» с высокомерной снисходительностью относились к хирургам. Сейчас, когда сфера влияния хирургии углубилась в совсем уж «нехирургические» заболевания, которыми испокон веков занималась именно внутренняя медицина: мозговые инсульты и инфаркты сердца. Операции по замене одной или нескольких ветвей коронарных артерий, питающих сердечную мышцу, вшивание кусочка сосуда в аорту (чаще всего кусочек «заимствуется» из вены ноги самого больного) сложны и ювелирны. Но больные буквально на операционном столе чувствуют себя воскрешенными: сердце снова, как до болезни, потребляет достаточное количество крови.
Хирургическое лечение, предупреждающее так называемые мозговые удары, проще (если вообще позволительно говорить о простоте при операциях на сосудах!) — для этого не надо даже просверливать череп: в значительной части случаев инсульт является результатом сужения сосудов, лежащих в области шеи. Достаточно удалить маленький участок измененной внутренней оболочки сосуда, сужающей его просвет и нарушающей кровоснабжение мозга — и человек надолго избавляется от угрозы глубокой инвалидности. Тысячи подобных операций проделаны хирургами мира!
Опустив, к великому сожалению, все, что связано с прогрессом в брюшной и легочной хирургии, травматологии и ортопедии, пластических операциях лица и многое другое, я закончу свой микрообзор самой молодой отраслью медицины — фетологией. Объектами хирургического лечения являются здесь самые «молодые» пациенты— дети, находящиеся в чреве матери, не рожденный еще плод человека.
Женщина, которой американский врач Стенли Асенсио помог родить живого полноценного ребенка, до этого восемь раз рожала преждевременно, и все ее восемь детей были мертвы. Дети погибали из-за резус-болезни: она наступает, когда в крови матери отсутствует так называемый резус-фактор, а в крови плода присутствует. Плод получает положительный резус-фактор от отца, и в то время как он находится еще в материнском чреве, организм матери начинает продуцировать антитела с целью отторжения «чужеродных» антигенов. Все та же реакция несовместимости, проявляемая в самой нелепой, нецелесообразной, немыслимой ситуации! Однако из-за этой ситуации не рождаются или рождаются уродами десятки тысяч детей.
Доктор Асенсио осуществил первую в истории медицины операцию обратившейся к нему женщине, когда плоду было всего семь месяцев. Под глубоким наркозом он рассек живот беременной женщины с помощью разреза длиной в четыре сантиметра, извлек из полости матки ножку ребенка. К этому «возрасту» у ребенка, находившегося на пороге гибели, большая часть эритроцитов крови была разрушена материнскими антителами. И через крохотную паховую венку хирург произвел почти полную замену крови плода!
Ребенку сейчас около десяти лет. Он здоров и нормален во всех отношениях.
Последующие операции доктора Асенсио — еще более смелы, поразительны и ювелирны. Среди них — операция на 20-недельном плоде, весившем немногим больше фунта…
Если успехи хирургии плода — ее называют «фетальной хирургией» — будут нарастать в таком же темпе, не исключено, что когда-нибудь научатся устранять дефекты сердечно-сосудистой системы и другие отклонения от нормы еще в период внутриутробного развития ребенка.
Вот мы и пробежали по ступеням лестницы, «ведущей наверх». Через многие из них мы, правда, перескакивали и вершины так и не достигли. Но ее не достигла и сама хирургия. Да и существует ли такая вершина для научных идей?
Краткий список использованной литературы
Бородулин Ф. Р. Лекции по истории медицины. М., Медгиз, 1954–1955.
Гуго Глязер. Новейшие победы медицины. М., «Молодая гвардия», 1966.
Вильям Гарвей. Анатомическое исследование о движении сердца и крови у животных. М., Госиздат, 1927.
Заблудовский П. Е. Возникновение медицины в человеческом обществе. М., Медгиз, 1955.
Заблудовский П. Е. Развитие хирургии в России в XIX в. М., Медгиз, 1955.
Колесов В. И. Страницы из истории отечественной хирургии. М., Изд-во АМН СССР, 1953.
Лахтин М. Ю. Этюды по истории медицины. М., 1902.
Левенталь А. О. О военных врачах у древних народов «Московская медицинская газета», 1864, № 44.
Очерки по истории отечественной медицины середины XIX века. Под редакцией М. П. Мультановского. М., Медгиз, 1958.
Оппель В. А. История русской хирургии. Вологда, 1923.
История медицины СССР. Под редакцией Б. Д. Петрова. М., «Медицина», 1964.
Пирогов Н. И. Отчет о путешествии по Кавказу. Медгиз, 1952.
Пирогов Н. И. Севастопольские письма и воспоминания. Изд-во АН СССР, 1950.