— Туда! — решительно произнёс Иорвет.
Через пару сказок мы снова вышли к нашей стоянке.
— Кажется, у нас проблема, — сказала я. — Лес понимает всё, что мы говорим, и водит кругами. И значит, нам надо…
— Если он нас понимает, — перебил Иорвет, приложил палец к губам и многозначительно посмотрел на меня, — то рассказывай дальше. Сказкой.
Я прошлась по поляне.
— В итоге, лиса и волк заблудились, — произнесла я громко, остановилась и вернула эльфу такой же многозначительный взгляд. — Но тут они вспомнили про подарок их друга, погибшего хорька.
Иорвет едва заметно кивнул. Сунул руку в сумку и, не доставая волшебной стрелки, поглядел на неё. Зашагал вперёд, протиснулся между плотно стоящими стволами. Я продолжала говорить.
Мы продирались сквозь чащу, иногда останавливаясь, и я будто невзначай проводила рукой над сумкой Иорвета, зажигая Игни. Он в это время посматривал на компас. Стрелка вела мимо удобных широких троп, куда настойчиво направлял лес, и мы распутывали перед собой сплетённые ветки, пригибались под низко опущенными кронами. Но теперь мы хотя бы могли надеяться, что продвигаемся в нужном направлении, несмотря на постоянно изменяющуюся конфигурацию леса, который, казалось, переставлял деревья местами, сбивал ориентиры и мог деформировать пространство и прокручиваться.
Когда тьма окончательно сгустилась, мы вышли на поляну с присыпанным листвой костром с торчащей из него раздвоенной веткой.
— Довольно! — Иорвет сбросил с плеча сумку. — Лиса и волк в заднице. Нет смысла ходить, давай руку!
Я стянула перчатки и прикоснулась левой рукой к его ладони.
***
Собранная в мелкие складки земля мягко переливалась под ногами чёрно-белыми волнами, словно песчаное дно на мелководье. Стволы аминорнов опутывали пульсирующие сетки сосудов, по которым тёк светящийся белый сок. Чёрный волк привалился к моей ноге тяжёлым телом, и, повинуясь внезапному порыву, я опустилась на корточки, запустила пальцы в мохнатую шею. Морда с хищными светлыми глазами повернулась ко мне, и он совершенно по-собачьи лизнул меня в щёку мягким влажным языком. Я прижалась к нему и засмотрелась на белоснежного эльфа, на блики, идущие от кольчуги, на открытые точёные черты ясного лица, такого похожего и непохожего на себя, на нить, протянувшуюся между нашими ладонями. Я уж и забыла, какой он. Сияющие глаза Иорвета остановились на мне.
— Мы не для того сюда пришли, Яна.
Яна, Яна, Яна… Сердце ёкнуло. Понимает ли он, как действует на меня моё же собственное имя, сказанное его голосом? Он ни за что не должен этого узнать. Я для него друг, боевой товарищ. Вдруг вспомнился взгляд Бьянки, брошенный тайком на своего командира, который я ненароком перехватила в Каэр Морхене — отчаянный, полный жажды и невысказанных слов. Только не это! Секунды изнанки убегали. Быстро поцеловав преданную волчью морду, я встала. Иорвет задрал голову и поднял руку, показывая мне вверх.
Неба не было. Мы находились внутри исполинской сферы, слегка колышущейся в такт дыханию, густо покрытой изнутри шевелящимися отростками аминорновых деревьев. Спиралью по внутренней поверхности сферы шла яркая дорожка, и местами, словно бусины, на ней были нанизаны сияющие круги.
— Так мы шли, — Иорвет повёл рукой вдоль дорожки и указал на круги, — а это стоянки у костра.
Пока изнанка не побледнела, мы ходили, пытаясь высмотреть хоть одну прореху или отверстие в сфере, но безуспешно — она была абсолютно замкнута, мы были заперты внутри.
— Есть идеи? — спросил Иорвет, когда мы вернулись на засыпанную листьями поляну.
— Нам надо пережить ночь, — в задумчивости я обошла вокруг костра, чувствуя зарождающуюся с приходом вечера тревогу в груди.
Иорвет сложил ветки шалашиком, и моей силы едва хватило, чтобы зажечь огонь.
— Помню, ты была недовольна моими страшными сказками — твой выход, — мрачно распорядился эльф. — Только умоляю, без волков и лисиц, нет уже сил это слушать.
Аминорны поддержали Иорвета подбадривающим подрагиванием листьев. Я задумалась, вспоминая истории, что пугали меня в том мире, и села у костра. Заговорила. Лес перестал скрывать от нас свою волшебную сущность, и скоро по поляне заскользил, не касаясь земли, гроб с панночкой, которая медленно с прямой спиной садилась, а потом укладывалась обратно. Из леса вышел Пирамидоголовый монстр — ужасающее воплощение чувства вины и неосознанной жажды наказания Джеймса Сандерленда, убившего свою жену. За монстром тянулся, вспахивая лесную подстилку, гигантский нож. Пирамидоголовый обошёл поляну и остановился за спиной у Иорвета. Эльф оглянулся, усмехнулся. Мне очень хотелось его напугать, но Иорвета ничто не брало. А вот аминорны всячески показывали свое расположение, и вызванные мною привидения становились всё менее эфемерными и уже не растворялись в воздухе, как вчера.
Я пустила в ход тяжёлую артиллерию и принялась пересказывать «Кладбище домашних животных». Попутно пришлось пояснить историю освоения Америки, рассказать об индейских племенах, населявших её задолго до прихода белых людей. У меня самой от страха волосы вставали дыбом, когда я расписывала древнее кладбище индейцев племени микмаков, на котором чикагский доктор, несмотря на все предупреждения друга, похоронил любимого кота дочери, погибшего под колесами грузовика. Горло свело спазмом, когда из мрачного, тёмного леса к костру заторможенной походкой подошёл, припадая на лапы и держа голову под странным углом, неопрятный кот. В воздухе запахло гнилью. Иорвет отогнал кота веткой, тот зашипел, выгнув спину, ветка прошла сквозь его тело. Я рассказывала дальше: как сошедший с ума доктор похоронил на индейском кладбище маленького сына, и злобный дух вендиго вселился в тело ребенка и убил жену доктора. И что тот в безумии утраты, надеясь её воскресить, отнес труп на кладбище микмаков.
— Дорогой, — сказал скрипучий и какой-то недобрый голос, и на плечо Иорвета легла женская рука.
Эльф подпрыгнул на месте, молниеносно выхватил меч и рубанул призрака. Одновременно по всей поляне триумфальным фейерверком выстрелила зелёная пыль, словно все аминорны только и ждали, пока он хоть чего-нибудь испугается, и теперь рассыпались в бурных овациях. Измазанные в земле губы женщины скривились.
Иорвет, тихо матерясь, пересел на мою сторону костра подальше от мертвечихи. Неожиданно тьму прорезал истошный петушиный крик. Начало светать. Панночка затравленно огляделась, сидя в своём летающем гробу, Пирамидоголовый отступил спиной вперёд в глубь леса, и остальная нечисть стала бледнеть, пока все они не растворились в воздухе.
Я перевела дух, но, как оказалось, преждевременно — на ветках аминорнов вдруг с неимоверной быстротой стали выпучиваться алые пузыри, которые росли и превращались в яблоки, и скоро все деревья вокруг были увешаны ими. Стволы заблестели от льющегося прозрачного сока. Послышался шелестящий гул бесчисленных лапок, и со всех сторон к нам начали стягиваться толстые белые кролики. Они останавливались на границе поляны, но сзади напирали следующие, подминали под себя. Иорвет выругался.
— Ты хочешь, чтобы лес удушил нас своей любовью? — прошипел он мне.
— Я просто старалась рассказывать хорошие истории, — озираясь, оправдывалась я.
— Ты перестаралась, — отрезал Иорвет.
Мы спешно подхватили сумки и зашагали, не разбирая дороги и распихивая ногами толкущихся кроликов, и, конечно, через полчаса ходьбы вышли к костру опять. Поляна была чиста — ни яблок, ни аминорновых побегов, ни кроликов. Иорвет снова скинул сумку.
Измученные бессонной ночью, мы молчали. Ненасытные аминорны требовательно шелестели листвой. Иорвет сел, достал трубку, не спеша набил. Расстелив шкуру, я улеглась на спину, сложила руки за головой и наблюдала за уплывавшими в серое небо завитушками дыма. И не заметила, как уснула, а проснувшись, обнаружила Иорвета, сидящего рядом в той же позе. Его остановившийся взгляд был прикован к моему лицу. Он вздрогнул, поднёс к губам потухшую трубку. Лицо его было усталым и бледным, а вокруг зеленела аминорновая поросль.
— Почему ты не разбудил меня?