Она пару мгновений странно смотрела на меня, а потом устало прикрыла глаза.
— Ты права, конечно, — теперь голос её звучал как-то безжизненно. — Я тоже думала об этом… если я выживу, если найду того, кто мне долей назначен… если мой суженый — один из драконов, то моя дочь не будет ведьмой. Мне некому будет передать знание… Но у меня не было выбора. А ты? Ты тогда почему пришла сюда?
— У меня тоже не было выбора, — ответила я сухо. — Но это не важно. У меня два пути: я либо буду свободной, либо не буду вовсе. Либо рожу подлинных сидхе, либо вовсе не буду матерью. Я — дочь своего народа, своих родителей, своего рода, своего Бога. Для меня нет других путей. Мы поняли друг друга?
Она помолчала.
— Да, — сказала тихо. — Но порой судьба оборачивается не так, как мы хотим.
— Не в данном случае, — отрезала я. — Выражаясь языком ваших учений, есть то, чему быть, и то, чему не бывать. Никогда.
*
Когда над Дворцом взошло солнце, мы с Дорлиной уже чинно сидели на террасе, попивали морс и любовались пейзажем. Надо отдать девчонке должное: она сообразила, что я не в восторге от её поведения, и перестроилась. Стала рассказывать мне истории — о детстве в деревне, рукоделии, лесе, коровах и аграрной магии.
На удивление, слушать было интересно. Сама я, будучи типичной крысой с городского каменного дна, имела обо всём этом крайне умозрительное представление. То есть примерно догадывалась, что молоко достают из коров, но понятия не имела, каким именно таинственным образом… ладно, не настолько всё мрачно, конечно. Но тех тонкостей, которые могла бы рассказать выросшая в небольшом окраинном городке ведьма, я не знала.
И да, по мере её рассказов я всё больше убеждалась, что жизнь у девочки была вот совсем не сахар. Прямо классическая сказочка: тут тебе и тяжкий труд, и магический дар, и злобная мачеха, и злые языки, и навязанный нежеланный брак… Забавно, кстати: если я поняла верно, то сбежала она практически из-под венца. И пути обратно ей в любом случае нет. Когда я спросила, что же не так с несостоявшимся мужем, она промолчала. И тему перевела. Но лично мне понятно: от хорошей жизни соваться в затею с суженым, рискуя головой, никто в здравом уме не станет. А ведьмочка, при всей своей лёгкой придури, не то чтобы совсем дура.
Она рассказывала мне какую-то странную историю о трёх девицах, которые пытались украсть приворотное зелье. А я молча наблюдала за девочкой. И думала.
Когда мы в прошлый раз общались с ней, я была уверена, что больше не увидимся. Но теперь обстоятельства изменились, и мне в любом случае придётся здесь задержаться. Так что... разве не положена по сказочным канонам сиротке фея-крёстная? И почему бы мне ею не поработать — хотя бы для разнообразия?
Я крутила в голове эту идею так и эдак.
Меня нельзя назвать альтруисткой. Мягко говоря. Да, давным-давно я поставила Владешу условия: не втягивать меня в убийства гражданских, торговлю детьми, рабами и тяжёлыми психотропами. Понятно, что без этого не обходится ни один теневой бизнес, что Крысы должны контролировать и эти отрасли, но лично работать на таких направлениях я не хотела. Благо заданий хватало и без того: сопровождение грузов, охрана, шпионаж, контрабанда и заказы на наших “коллег-конкурентов”... Я не испытывала каких-либо моральных терзаний по поводу всяких отморозков с дна. Правила выживания в крысиной норе: или ты, или тебя. Сунулся в теневой мир, выгрыз там себе место, нарвался — будь всегда готов к последствиям. Лезть же к жителям “светлой” стороны города я не желала никогда.
Но глупо при этом отрицать, что я вращалась в очень грязном мире. Вокруг меня постоянно кто-то умирал, опускался на самое дно, ломался, предавал, тонул без возможности всплыть на поверхность. Я знала, что людей загоняют в долги, толкают на преступления или затягивают в торговлю телом, видела столько боли и страха, что хватило бы на несколько жизней. И у меня было что сказать ребятам, разглагольствующим о “воровской романтике”.
В первую очередь: никакая это не романтика. Ни разу и ни под каким углом. Можно научиться получать от этого извращённое удовольствие, особенно если ты от природы хищник или адреналиновый наркоман. Но не более того. По сути своей, жизнь на дне — это медленное загнивание, болото, из которого везёт вырваться единицам. Такие дела. Другой вопрос, что эта правда из тех, которые колят глаза особенно больно. Вот и нравится некоторым из наших придумывать собственной грязи красивые оправдания.