Что?! Нет - что?!
— Но…
— Пообещайте не причинять себе вред, и я скрою знак на вашей руке так, что его никто не сможет обнаружить. Пообещайте остаться до конца этого расследования — и, если вы не измените своего мнения, потом я отпущу вас, потому что крылатые должны летать.
Я сидела, ошеломлённая, почти сломленная, и просто смотрела на него.
— Думаешь, я поверю тебе?..
— Вы получите стихийные клятвы как доказательство, — он не отрывал от меня взгляда. — Просто скажите “Да”.
Я помолчала, глядя на этого мужчину. А после сказала:
— Да.
23
Мы практически не говорили больше: между нами как будто пролегла невидимая, но непреодолимая стена. Внешне дракон был вежлив, заботлив и отстранён. Но за этим скрывалось очень много чувств, которые метались под поверхностью, как рыбы подо льдом.
Чувствовалось, что всё случившееся шокировало Кио не меньше, чем меня. И ему нужно время, чтобы снова обрести почву под ногами.
Как, впрочем, и мне.
— Я скажу, чтобы тебя пока не тревожили, — сказал он, когда рана полностью закрылась. — Еду оставят в смежных покоях. Всё, что понадобится, можешь заказать, прикоснувшись к артефакту связи. Если захочешь, можешь не выходить из комнаты весь день.
— Хочешь, чтобы я спятила взаперти? — улыбнулась я криво. — И примерила на себя роль драконьей пары заодно?
— Я сказал — если захочешь, — повторил он с лёгким раздражением.
И мне стало стыдно.
Нетипичное для меня переживание, но тут уж ничего не поделаешь: веду себя, как истеричная малолетка. Да, мне не нравится вся эта домостройная драконожуть. Да, я не хочу быть парой дракона, и никакая гипотетическая “вечная любовь” не пересилит для меня неприятие местных традиций. Может, кому-то с милым рай и в шалаше — но, по моему опыту, это редко надолго. При этом, "шалашом" могут быть очень разные вещи; "шалаш" — не всегда бедность. "Шалаш" в моём понимании — это любые внешние обстоятельства, с которыми ты, какой есть, не готов мириться. Принципы и представления о жизни, которые не хочешь приносить в жертву — даже ради любви.
Тем не менее к Кио я несправедлива.
Он не сделал мне пока что ничего плохого. Он дал клятву отпустить меня.
Он не заслужил такого отношения.
— Прости, я…
Он поднял руку, останавливая.
— Я понимаю.
— Нет, — я покачала головой. — Не думаю. Ты, как никто из твоих чванливых придурков-соотечественников, заслуживаешь нормальную пару…
— У меня нормальная пара. Идеально подходящая мне. Живая и красивая. Я не собираюсь повторять тех ошибок, которые совершил с той, первой.
Я нахмурилась. Неужели эта идея засела настолько глубоко?
— Не факт, что та мёртвая девушка была твоей парой, Кио. Ты уже не можешь этого проверить…
— Нет, не могу. Но одна древняя фомора поклялась мне именем Тёмной Матери, что всё было именно так. Что я убил тогда свою пару.
Ого. Нет, ого. И ведь это объясняет отношение Кио к Отборам... и в принципе многое насчёт него.
— Ты не говорил этого…
— Даже в том состоянии я понимал, что о своём общении с фоморами не стоит упоминать. Это запретная тема.
— А сейчас ты говоришь мне это, потому что…
— Ты имеешь право знать.
Я нахмурилась.
— Кио, понятно, что никакой фомор не стал бы лгать, упоминая имя Моры. Но в пыточной, перед смертью или в подобных обстоятельствах…
— Нет. Это была Лихо Одноглазое, Владычица болот. И наши отношения были скорее деловыми.
Я приподняла бровь.
— У тебя были деловые отношения с убийцей Первой Императрицы?
— У меня были деловые отношения с той, что помогла Первой Императрице умереть.
Вон оно что… Я ошеломлённо уставилась на Кио, осмысливая не только то, что он сказал, но и то, о чём промолчал.
То, что читалось между строк.
Ну здравствуй, лучший ученик Первого Императора. Теперь-то верю, что лучший.
Все лучшие ученики рано или поздно предают своих учителей — как все лучшие создания предают своих создателей.
— Не слишком ли ты со мной откровенен? — я собираюсь уйти. И не хочу знать секретов, за которые убивают — вроде этого конкретного секрета.