Оборотень сел рядом с Айлин, положил её голову себе на колени и принялся поглаживать по спине, успокаивая.
— Я, наверное, и на десятую долю не смогу понять, что именно ты чувствуешь, госпожа, но… Скажи мне. Ты хочешь жить? — Он спрашивал не у неё, было ясно и так, что хочет. Иначе бы не искала способа угодить ему. — Тогда тебе пригодится моя помощь. Декан Ириан… любитель всяческих… развлечений, давай скажем так.
Айлин постепенно успокаивалась. Внутри было всё так же противно и гадко, но буря улеглась. Что толку в крике, если его не услышат? Что толку в слезах, если от них становится только больнее?
— И что ты предлагаешь делать? — обречённо спросила Айлин, понимая, что или Ириан сломает её, или она научится быть гибкой. Во втором случае есть шансы на выживание.
— Я… — Луцерн закашлялся. Ему всё же хватало такта понимать, что предлагать подобное только что пережившей насилие девушке не очень правильно. — Я могу научить тебя быть хорошей любовницей. Как минимум, это продлит интерес декана к тебе, а значит, ты дольше проживёшь.
— Жить дольше в унижениях и страхе? — с сомнением уточнила Лин.
— Кажется, совсем недавно ты очень этого хотела. Поверь, я бы с радостью сделал больше, но кто я, а кто он?
— Не оправдывайся, — отмахнулась Лин. — Как минимум, ты уже хочешь мне помочь. Не за просто так, я права?
Она сощурилась, ожидая услышать ужасную цену. Например, долгое рабство или ещё что.
— Будешь моей госпожой иногда, — миролюбиво предложил Луцерн. — Если захочешь.
— Л-ладно, — нехотя согласилась Айлин.
Она всё ещё не понимала мотивов оборотня, но как минимум перестала его бояться. Похоже, он умеет сочувствовать. Редкий дар для разумного. Ещё реже его являют людям.
— Тогда… Сколько у тебя ещё времени?
Часть 33 (18.11)
— Хочешь начать прямо сейчас? — ужаснулась Лин.
— Да. Раньше начнём — раньше закончим. Так сколько?
— До ужина, — нехотя призналась Айлин.
Внутри всё ещё клокотало от боли и ярости, но Луцерн прав. Нужно начинать бороться за жизнь здесь и сейчас, а не откладывать в долгий ящик.
— Хорошо, тогда пошли. Приведём тебя в порядок. От взора господина Финаччи, конечно, не укроется. Но ему будет приятно, я думаю.
— Приятно, приятно… Ты только о приятностях и говоришь, — фыркнула Айлин, выходя вслед за оборотнем на лестницу.
Луцерн взял её за руку и потащил за собой ещё на этаж ниже. Они оказались на уровне, отведённом под общежитие.
— Это же этаж старост! — испуганно пискнула Айлин.
— Да. Я здесь живу. И я могу тебя сюда привести. Узнал… после того случая в подсобке. Впрочем… — резким движением оборотень сорвал с плеч плащ и укутал в него Лин. — Так будет лучше. Ничего не говори.
Сопротивляться не было ни сил, ни желания. Мысли были только о том, что нужно привести себя в порядок.
Стоило выйти в коридор, как эхо подхватило их шаги. Казалось бы, в профессорских покоях должно быть просторнее, но нет. Там галерею украшали статуи и вазы с цветами, а вот этаж старост был лишён подобного великолепия, что и порождало эхо.
— О, ты всё-таки нашёл себе человечку, Луци? — спросил довольный мурлыкающий голос.
По спине Айлин пробежал леденящий холодок. Она прямо кожей чувствовала, что от этого разумного ничего хорошего ждать не придётся. Оставалось надеяться на то, что её оборотень сможет защитить.
— Отвали. Мои дела тебя не касаются, — недовольно рыкнул Луцерн, привлекая Айлин к себе.
— Да ладно. Покажи, что там у тебя.
Тяжёлая мужская ладонь легла на плечо, и Айлин почувствовала ужасную волну ледяного страха, исходящую от неё. Похоже, какое-то заклинание.
— А ну пошёл прочь, — зарычал Луцерн, подхватывая Айлин на руки.
Стало страшно. Она всегда боялась высоты. А тогда, закутанная в плащ, она и оценить её толком не могла. Воображение тут же дорисовало ужасную картину того, как оборотень несёт её по натянотому канату над пропастью. Лин невольно вжалась в мужскую грудь, ища защиты.
— Ути-пути. А человечка-то боится. Неужели ты ещё не попробовал её и не научил.
— Пшёл с дороги! — снова рыкнул Луцерн, двигаясь куда-то вперёд.
Им вслед донёсся довольный гогот.
— Слился, малыш! Ничего, то, что ты староста в этом году, не говорит, что я не обойду тебя в следующем, ботан!
И почему-то Айлин стало очень обидно за Луцерна. Он ведь не сделал ничего плохого! За что с ним так? Вот уж правду говорят, что оборотни хоть немножечко, но звери.