— Тут такая подушка торфяная! — Игорь попрыгал. — Не замёрзнем. А вы дрова нашли.
— Нашли. Таскать только далеко. Буран где?
— Вон, за аккумуляторами на подстилке. По фигу ему и дождь, и комар.
Комар! Комар уже вылез и начал потихоньку жрать. Потихоньку — это потому, что пока ещё холодно. Завтра пригреет — и он даст просраться!
— На бугре, значит, решили? — Славка тоже притащил кучу дров. — Эт-т правильно! Я тоже об этом подумал… Воду вон в той луже брать будем, а дрова натаскаем… — и он с грохотом свалил сучья возле костра.
Золевский с оптимизмом поддержал Славку:
— Я же пилу взял. Ручки приделаем — дров на-напилим…
— … и рыбы на-наловим… — добавил Славка, и все засмеялись.
Следующие пару часов они пилили и таскали дрова, ставили палатку, выкладывали настил из лиственничных брёвнышек и привезённых досок, устанавливали печку, носили воду. И всё время, не прекращаясь ни на минуту, моросил дождь. Космогеологи вымокли до нитки. Ходили хмурые и злые. У Юрки лопнул волдырь, и теперь невыносимо саднила рука. Хорошо бы перебинтовать… да толку? Если перебинтовать, надо держать руку в покое… А работать кто будет? Пушкин? Больничный же не выпишут…
— Всё! Шабаш! — Григорич вогнал топор в бревно. — Вода вскипела, пошли, перекусим чего-нибудь…
— Пошли, пошли, — выглянул из палатки Славка. — Я свет уже сделал.
Григорич достал из рюкзака банку кильки в томате, открыл и сунул Бурану. Буран запыхтел, зачавкал.
— Всякой ты его гадостью кормишь! — пожалел собаку старший.
— Сейчас пусть это жрёт, завтра кашей накормлю.
— А сколько времени? — Вокарчук поглядел на небо.
— А полдевятого, — в тон ему, посмотрев на свои карманные, отозвался Славка.
— А ни хрена же себе… — Юрка почесал затылок. — Светло же…
— А чего ты хочешь: белые ночи! — Игорь хлопнул Юрку по мокрому плечу и толкнул к палатке. — Забирайся, у меня презент есть.
— Презент? Какой презент? — засуетился Золевский.
— А такой!
Игорь забрался в палатку и достал из рюкзака бутылку рябины на коньяке.
— А-а-а-а-а-а! — взвыл Славка. — Высокий класс!
Он уже накрывал импровизированный стол из ящиков:
— Давайте устраивайтесь… Я тут сала… колбасы из дома… Завтра нормальной жратвы наготовим, а пока этим перекусим.
Игорь разлил по кружкам. Молча чокнулись, выпили и взяли по бутерброду. Через пару минут внутри потеплело, растеклось…
— Ну и хрен с ней, с рыбой! — первым высказал общее мнение Славка. — Без неё — как с ней.
И полез настраивать приёмник «ВЭФ», он его таскал с собой во все поля.
Утром Юрка проснулся, когда ещё все спали. Что-то его толкнуло. Он поднялся, оделся и вышел из палатки. Вовсю светило солнце. Тёплое, ясное утро. Рядом с Бураном на корточках сидел Юркин пятилетний сын Влад и гладил собаку. Влад?! Собаку?! Он же их до смерти боится…
— Привет, Владь.
— П’гивет… — Влад немного картавил.
— А мамка где? — Юрка присел рядом с Владом.
— Вон, возле кост’га.
Юрка повернулся и увидел Соню, она что-то помешивала в котелке.
— Привет.
— Привет, — повернувшись к Юрке, улыбнулась Соня…
— Юр. Юра. Юрка!.. — кто-то шипел над Юркой. Он открыл глаза и увидел брата. — Пойдём, чего покажу, — Славка старался говорить шёпотом, чтобы не разбудить остальных.
— Палыч, а сколько времени? — спросили голосом Вокарчука из крайнего спальника.
— Восемь! Там у нас мороз и солнце! Я уже кашу сварганил.
— Восемь?! — заговорил и зашевелился ещё один спальник. Открылся верх, и оттуда показалась бородатая лысая голова Григорича. — Вставать, однако, пора.
— Ты чего, Юр, стонал? — Игорь выбрался из спальника и теперь последовательно надевал штаны, энцефалитку, натягивал сапоги. — Сон эротический видел?
— Сон. Не эротический. Но яркий… Про своих.
— Это багульник, — зевнул Золевский, выползая из спальника.
— Чего багульник? — не понял Юрка.
— Багульник… Лёгкий галлюциноген. Мне всегда на болоте цветные сны снятся.
— И не только багульник… — у Славки возбуждённо блестели глаза.
— И у этого уже глаза блестят… Ты чего нанюхался?
— Пойдём — покажу, — и Славка выбрался из палатки.
— Пойдём, — Юрка полез за ним.
Погода стояла сказочная. От вчерашней слякоти не осталось и следа. Небо было яркое, синее; ослепительно светило белое солнце, болото тихо парило. Буран неподвижно лежал возле костра, положив остроухую морду на передние лапы, и двигал глазами, наблюдая за людьми. Над костром висел котелок, в нём булькала и дымилась каша.