Сон в полевых условиях — это отдельное издевательство! Юрка так описывал этот процесс своим самарским друзьям. В спальник забираешься, когда температура в балке выше сорока… плюс сорока. Протапливают специально, чтобы на дольше хватило тепла. От жары уже хочется выброситься на снег, но ты лезешь в спальник… А там… Практически минус. «Контрастный душ». А в спальник лезешь в одном нижнем белье, иначе ночью замёрзнешь. Народная мудрость такая. Парадокс объясняли аналогией: в перчатке, где пальцы каждый сам по себе, рука мёрзнет, а в варежке — нет! То есть, если лечь в спальник голым, то все части тела должны греть друг друга. Физику процесса вроде понимал, но всегда мёрз. Если бы не понимал, а принимал на веру, может — и не мёрз бы. Вера — сильная штука… И вот, лежишь в спальнике, балдеешь, после жары даже комфортно, потом остываешь и начинаешь трястись от холода. Но через какое-то время спальник потихоньку прогревается от тех самых частей тела — начинает работать парадокс, а температура в балке падает — печка дрова доела. В этот момент нужно обязательно заснуть! Если не успеешь, дальше только хуже. Сначала прячешь нос и затыкаешь дырки в спальнике — дышать становится нечем, потом к этому вроде привыкаешь. Лежишь, считаешь баранов и вдруг в какой-то момент понимаешь, холод таки добрался до тебя. Снизу. Ворочаешься, пытаешься подкладывать ладони под… под пятую точку. Но холод впивается в спину, и никакое подкладывание рук уже не помогает. А что помогает? А помогает, что Славка тоже замёрз, как бобик, и матерясь выбирается из спальника и начинает затапливать печку. Через полчаса становится тепло — и так по кругу, пока не наступит восемь утра. Тогда уже Золевский не выдерживает, и уже он вылезает матерясь из спальника — но не для того, чтобы затопить печку, а чтобы справить нужду малую. И запускает, зараза, ещё больший мороз в вагон. И теперь матерятся уже все. Через полчаса снова тепло, потому что Славка снова затопил печку, и кто может, тот досыпает, а кто не может, бежит из вагончика «окропить снежок».
С мучениями проходит ночь — начинается следующий день.
Тёзка Юрки готовит завтрак. А что у них на завтрак? А молочная рисовая каша! Не хухры-мухры — как из дома не уезжали.
Комфорт в полевую жизнь привнёс лесник Золевский. Это он всех приучил ездить на полевые работы «как люди». До этого возили одну туристическую палатку, махонькую печурку и спальники, спали с медведями в обнимку, играли на балалайках, ели тушёнку и красную икру прямо из банок, только что не руками. А может, и руками — Юрка не видел, не застал. Григорич посмотрел на всё это, произнёс свою любимую фразу: «Ё… ные туристы!» и за месяц с Гришкой изготовил две армейские палатки с разделкой под высокую печку, доски под спальники и прочие удобства. «Не на себе возим!» Он же завёл правило: питаться в поле, как в обычной жизни. Утром молочная каша, днём — первое и второе, вечером — обязательно горячее, лучше дичь или рыба, не тушёнка! Нормальный такой быт.
Так и начали они свою трудовую жизнь на 57-м километре трассы Янгпур — Янгаяхинское месторождение. Утром вставали, готовили завтрак и шли на работу. Золевский с Вокарчуком брали нивелир — «хитрый глаз» — и размечали территорию будущего карьера. Юрка экипировался радиолокационной аппаратурой и шёл на лыжах лоцировать. Славка выводил на самописец полученные Юркой результаты, заодно занимался по хозяйству: готовил обед, топил печку, поддерживал жилое состояние вагончика. Работали почти дотемна — часов до двух-трёх, — потом заготавливали дрова и паковались на ночь. Обедали, опять выводили материалы. Отрисовывали территорию будущего карьера, готовили ужин, ужинали, слушали радио, ложились спать, мучились во сне, вставали, завтракали, шли на работу… Жизнь, полная романтики.
На третий день к ним с утра на «гэте» приехали Янис и Стас — узнать, как идут дела, не надо ли чего, а главное… Главное — узнать, как у них с рыбалкой?!
А как у них с рыбалкой? А никак! Не до неё было. За день уставали, как собаки. Но раз руководство решило узнать, ответ надо подготовить. И они, всей толпой сев в «гэт», поехали на излучину Янга-Яхи.
Дорога туда проходила через мерзлотное болото, а значит, озёра — низины чередовались с возвышенностями — мерзлотными буграми, и всё щедро присыпано снегом. Молодой Медведев сидел за рычагами: газуя, когда забирался на бугры, и притормаживая, когда проваливались к озёрам.